еперь на ожившей этой картинке дождь оставлял акварельные разводы, что стекали со стен домов и заборов в пузырящиеся лужи безлюдных улиц и c широкими ручьями утекали в грязные переулки.
Удары грома, мощно и раскатисто сорвавшись с высоты, самой торжественной музыкой разбудили в сердцах жителей этого уединённого места, едва очнувшихся от зимней пьяной спячки, желание снова жить.
Даже им, этим людям, вечно сонным и всегда, словно во хмелю, показалось сейчас – на одно лишь мгновение, на один лишь короткий миг, молнией пронзив их души, – что ангел опустился на землю и, взмахнув крылами, наполнил воздух свежестью нового рождения весны. Свежестью нового прихода жизни после ещё одной смерти. Увы, они решили, что им это, действительно, всего лишь показалось, так как божественный всё озаряющий пламень, когда вдруг случалось видеть его, они принимали за эпизод их сновидения – ослепляющий и оттого пугающий, – а тот сон, тот гипноз, в который всех нас погружают при рождении, они по привычке считали жизнью. Оттого свет, которым бог одаривает нас ещё в колыбели, в душах этих людей год от года становился всё тусклее и тусклее, а костёр жизни всё угасал и угасал и теперь угадывался лишь тлеющими угольками в золе, едва заметные отблески которых уже не могли осветить сумерки этих душ, и темнота, просачиваясь в умы, тучами глупых и чёрных мыслей выливалась в людские страхи и страсти.
К сожалению, не было ветра мощного и свежего, чтобы раздуть пламя жизни, которое светом своим осветило бы дорогу к вечному, а блуждая в темноте среди затхлых болот и спотыкаясь о коряги, невозможно найти дорогу к твёрдой земле, невозможно увидеть вешки своего пути.
Так и жили из года в год жители этого городка. Впрочем, как, наверное, и жители всех остальных подобных мест во многих других отдалённых и не столь уголках света.
Дождь закончился. Было тихо и безветренно в этот серо-голубой, первый по-настоящему весенний вечер. Вниз по улице катились тонкие ручейки, в кои превратились бурные потоки, ещё недавно водопадом обрушившиеся с неба, а в душе не было ни слёз, ни страха, ни усталости. Лишь непонятное чувство жило в ней, ни то на радость похожее от сладкой любви, ни то, наоборот, – на муку. И от любви ли? И скорее томилось, нежели жило, ибо жизнь подразумевает полноту её ощущений в безоглядном стремлении жить сейчас, а не копание в сундуках памяти, или вовсе – прогнозах будущего. Так или иначе, шёл я в этот чудный вечер по почти безлюдной улице к дому на её окраине. Тянуло лёгким дымком, как будто где-то жгли прошлогоднюю листву, и нежная дымка весны, смешавшись с ним, кружила приятно голову.
Дом этот, как и ещё несколько таких же, был построен в духе не то неоклассицизма в понимании этого стиля архитекторами ушедшей в прошлое империи, не то, как раз, ампира, и стоял нелепой пятиэтажной громадиной на окраине города. По карнизу – лепнина из пятиконечных звёзд и колосьев, посередине – аж до третьего этажа, словно чёрная пасть, – арка.
Рядом с ним мостились разнотипные кирпичные здания из двух и трёх этажей, чьи стены почернели от непогоды и времени, а фундаменты покрылись пятнами тёмно-зелёной плесени. Тут же, неподалёку, ютились и частные домишки, утопающие зимой в сугробах снега, а летом – в зелени деревьев. Синезелёнокоричневокрашенные заборы, а за ними кусты акации, сирени да разросшиеся яблони.
Я подошёл к дому и остановился на углу. Сейчас хотелось наслаждаться каждой минутой, каждой секундой этого вечера, каждым мгновением жизни. Как будто что-то снизошло на меня с небес вместе с этим дождём. Словно смыло смерть перед смертью. Словно Бог омыл смерть перед жизнью. Каждый глоток этого весеннего воздуха, каждый глоток этого голубого тёплого вечера доставлял моей душе несказанную радость. Я наслаждался жизнью, я вдыхал её полной грудью, я вдруг начал чувствовать всё величие её. Она входила в меня вместе с каждым новым вдохом, и я дорожил ей, точно на выдохе в любой следующий миг эту жизнь могли отнять. Я отчётливо вдруг понял, что жить нужно каждым мгновением, которое есть именно теперь и только сейчас. Упала секунда в бездну прошлого – и нет её более, и не будет уже никогда. Сделал шаг – минул миг. Это был твой ценный миг, потому что это был миг твоей жизни. А ты в это время грустил о прошлом или упивался будущим. Раз – и частичка жизни исчезла, два – и ещё одна. И так без конца: секунда за секундой проходит жизнь, а ты в это время грезишь, спишь наяву. А когда спишь, не можешь чувствовать вкус жизни, вкус Бога. Когда-то мне это сказала моя бывшая теперь уже подруга, которая была значительно старше меня и которая, приплыв откуда-то издалека вместе с рекой жизни, напитала меня своей живительной силой, напоила собой, словно чистой водой, и водами этой же реки уплыла дальше – в океан бесконечности. Я долго осмысливал те знания, что она мне дала. Умом подобного не постичь, и потому понадобилось время, чтобы я смог ощутить самим своим существом силу и полноту жизни в каждом миге. Однако с увеличивающимися познаниями себя и мира увеличивалось во мне и ощущение смешанности чувств, их, как будто, противоречивости. Росло ощущение радости, счастья, но вместе с тем нарастала и тоска.
От охватившего меня наслаждения на несколько мгновений я прикрыл глаза. Вдохнул