ь приемчик, чтобы побить Серегу из шестого «Б». Чаще агентство посещали взрослые серьезные дяденьки – нанимали охрану. Город большой, не очень безопасный и не самый законопослушный, так что богатыри без работы не сидели. Это было мужское место, совсем неподходящее для девчонок.
– Здравствуйте, – сказала девочка. – Можно я немножко посижу у вас?
И кивнула на ряд кресел для заказчиков.
– Можно, – растерянно разрешил Добрыня Никитич. – Жалко мне, что ли. Сиди.
Девочка села со вздохом облегчения – явно устала, – закрыла глаза. Добрыня Никитич рассматривал ее и думал: «Вот – если бы я был тот знаменитый чувак из Лондона по фамилии Холмс, я бы дедуктивно разгадал, кто она. Шубка белая… ммм… это означает… ага, это маскировка под цвет снега. Значит, за ней гонятся, и она купила шубу, чтобы слиться с окружающей средой. Шапочка с белым помпоном, похожим на грязный снежок… может, она любит играть в снежки. Это указывает на скрытую агрессивность, а по-русски драчливость. Лицо бледное, хотя такое маленькое, что его и не видно толком. Вот нос видно, он немного синий. Значит, она замерзла. Или раскрасила нос синим фломастером, чтобы ее не узнали враги. Руки без варежек… наверное, потеряла, значит, рассеянная. Итак, рассеянная, но боевая девчонка скрывается от неизвестных злодеев. Логично? Логично».
По молодости лет Добрыня Никитич плохо разбирался в детях и не спросил то, что спросил бы более старший: где твоя мама? Ты потерялась? Ну и прочий классический набор. Вместо этого Добрыня сказал:
– Чай будешь?
– Что? А… спасибо, – открыла глаза девочка. – Я еще немножко посижу, ладно? Вы ведь меня еще не гоните?
– Да сиди хоть сколько! Сейчас я чай горячий сделаю, у меня колбаса есть и полторы кильки, недоеденные Васькой Буслаевым, – засуетился Добрыня. Наконец до него дошло, что с малявкой что-то неладно. Он нажал на кнопку чайника, метнулся к холодильнику.
Не прошло и трех минут, как на столе красовались две облезлые кружки, колбаса, напластованная толстыми, в два пальца, кусками, вышеупомянутые полторы кильки, три соленых огурца и почти полная банка малинового варенья. Добрыня взял самый толстый кусок хлеба, положил на него самый толстый кусок колбасы, взгромоздил сверху огурец… сооружение слегка шаталось, и Добрыня даже подумал промазать слои вареньем для лучшего сцепления, но не стал, потому что не любил сладкого, – а вдруг девчонка тоже не любит?
– Ешь! – Богатырь протянул гостье бутерброд и налил чаю.
Девочка осторожно взяла бутерброд двумя руками и попыталась откусить. Но рот на такую ширину у нее не открывался, поэтому она обгрызала бутерброд мелкими кусочками, поочередно откусывая то хлеб, то колбасу, то огурец. Добрыня Никитич сглотнул слюну и сделал себе такую же конструкцию. Какое-то время оба сосредоточенно жевали. Добрыня управился со своим бутербродом первым – у него практика была больше. И рот тоже.
– За тобой кто-нибудь гонится? – спросил он. – Не бойся, мы – охранное агентство. Мы тебя охраним.
– Нет, не гонится, – немного удивленно ответила девочка. – А кто может гнаться?
– Не знаю, – пожал плечами Добрыня. – Тебе виднее. Бандиты. Мафия. Конкуренты. Милиция. Баба-яга. Взбесившийся Дед Мороз.
Девочка оглянулась на дверь и придвинулась поближе к Добрыне.
– Вроде никто не гнался, – сказала она растерянно. – Я ничего такого не делала.
– Эх, малявка, гоняются не только за теми, кто что-то сделал, – снисходительно заявил Добрыня с высоты своего двухнедельного охраннического опыта. – А ты вообще-то кто?
– Я Снегурочка, – тихо сказала девочка.
Если бы в тот вечер на дежурстве был пожилой и умудренный опытом Сухман-богатырь, или логичный Вещий Олег, или бдительный Илья Муромец, то, может, они ей и не поверили бы. Сухман бы сказал, что Снегурочек не бывает, Олег бы сказал, что она растаяла бы от чая, а Илья бы сказал, что это происки конкурентов из 40-го охранного агентства. Но Добрыня Никитич сам еще недавно сомневался в реальности Деда Мороза и вообще был не очень взрослый. К тому же он привык верить людям.
– Ты от Деда Мороза отстала? – спросил он. – Мы розыск объявим: «Потерялась Снегурочка, особые приметы – синий нос».
Впрочем, нос девочки был уже не очень синий, он стремительно розовел от выпитого горячего чая.
– Нет, я сама по себе, – сказала девочка. – Меня вылепили из снега. Нас несколько штук сделали после снегопада. Мы стояли в большом дворе – долго. Двух сломали мальчишки. Потом стало тепло, все оплыли, покривились… да еще приехала снегоуборочная машина, стала снег сгребать вместе со снежными бабами. Ну я поняла, что пора убегать.
Добрыня тревожно посмотрел на нее:
– Ой, а горячий чай тебе не вреден? И в приемной у нас довольно тепло… отсядь в другое кресло, подальше от батареи!
Девочка послушно пересела и сказала:
– Нет, мне нравится чай. Когда все начали подтаивать, мне ничего не сделалось. Большая Снежная Баба сказала, что это потому, что я