Одного из пятерых. Наталья Головлёва

тов. Когда я закончил, он помолчал еще с полминуты, затем вздохнул и сказал с досадой:

      – Тоша, не знай я тебя как облупленного, решил бы, что ты спятил или издеваешься надо мной. Сколько, говоришь, было младшему из них полста лет назад? За сорок? А сейчас ему, значит, за девяносто и он, по-твоему, живет и здравствует?

      – Именно так, – сказал я. – Живет и здравствует, гнида. И остальные тоже.

      Макс саркастически фыркнул.

      – Давай подытожим, – предложил он. – Ты хочешь, чтобы я нашел пять человек, о которых ничего неизвестно, кроме имен и скудных описаний внешности, составленных полвека назад.

      – Одного, – сказал я твердо. – Найди мне одного из пятерых. Любого. Остальные должны быть где-то рядом с ним. Имена и адреса они за это время наверняка сменили, и не раз. Но выглядеть будут точно так же.

      Макс долго изучающе смотрел мне в глаза. Он отслужил в аналитическом отделе ГРУ двадцать лет и считался лучшим из лучших. Макс был моей последней надеждой, единственной.

      – Тоша, – сказал он наконец, – будь на твоем месте любой другой, я бы без лишних слов выставил его вон. Но тебе я отказать не могу, даже если все это дурной розыгрыш. Поэтому…

      – Это не розыгрыш, – прервал я. – Для меня это вопрос жизни и смерти.

      – Что ж… – Макс секунду-другую помедлил, – раз так, приступим.

      Он пододвинул к себе лист со списком, который я для него составил, и принялся зачитывать вслух:

      «Мартынюк Иван Давыдович. Огромен и плечист. Могучая шея, пегая шевелюра, черные, близко посаженные глаза. Председатель месткома. Кличка Магистр».

      «Курдюков Константин Ильич. Третьестепенный поэт. Патологический трус. Кличка Басаврюк».

      «Павел Павлович. Фамилия неизвестна. Рослый, смуглый, лысый, с большим благородным носом и рокочущим голосом. Метрдотель ресторана «Кавказский». Кличка Князь».

      «Наталья Петровна. Фамилия неизвестна. Красавица с огромными сумрачными глазами ведьмы-чаровницы, с безукоризненно нежной кожей лица и ласковыми губами. Заведующая курсами иностранных языков. Нимфоманка. Кличка Маркиза».

      «Неизвестный. Усач со светлыми выпуклыми глазами. Голос – пронзительный фальцет. Кличка Ротмистр».

      – Весьма поэтично, – сказал Макс, досадливо покрутив головой. – Это все?

      – Все. Впрочем, Курдюков соседствовал с моим дедом – дверь в дверь. Но когда дед погиб, немедленно съехал.

      – Негусто, – хмыкнул Макс. – Сроки?

      – Вчера, – сказал я.

      – Весьма остроумно.

      – Макс, – я подался к нему. – Поверь, времени нет. Совсем нет. Полтора дня. Самое большее – два. Извини.

      Я не сказал ему главного. В то, что эти пятеро существовали на самом деле, я раньше ни на грош не верил. Я и сейчас в это не верил. Но заставил себя поверить в шанс. В ничтожный шанс, что пятерка бессмертных – не плод литературного вымысла. Другого шанса у меня не было.

* * *

      В хосписе пахло смертью. Я шагал по мрачному узкому коридору и думал, что за двадцать лет службы снайпером спецназа ГРУ к этому запаху притерпелся. Но теперь он рвал, корежил меня, потому что исходил не от абстрактной мишени в перекрестии оптического прицела, а от… Я не додумал – дежурный онколог уже шел мне навстречу, на ходу протягивая руку.

      – Антон Алексеевич Снегирев?

      Я кивнул.

      – Он самый. У меня всего один вопрос, доктор. Сколько ей осталось?

      Онколог протер ладонью глаза.

      – Я не господь бог, – сказал он. – На ваш вопрос мне не ответить.

      – Мне нужно три дня.

      – Что-что? – недоуменно переспросил он. – В каком смысле «нужно»?