Тонкие струйки прокладывают себе путь по грязным оконным стеклам. Ночь. Чернота сменяется зеленым фосфоресцирующим светом. Тошнотворный оттенок, напоминающий гной инопланетянина.
Жидкость окружает меня. Но я не тону.
За стеклом жужжит неон. Изогнутые трубки. Громадные буквы складываются в одно слово, сияющее сине-белым светом: «ПРОРОЧЕСТВО».
Это слово казалось апокалиптическим. Нет. Это неправильно. Оно было частью апокалипсиса. Какой-то пьяный бродяга в коридоре объяснил мне это.
– Грядет апокалипсис, – вот что сказал тот старик. – Когда все тайное станет явным.
Больше никаких тайн, никакого бегства.
– Грядет ад…
Так он сказал. И еще сплюнул, произнося это. Потом старик просто перестал дышать.
Воздух. Здесь нет воздуха. Но я еще дышу.
Такое часто случалось в Пророчестве. Старики – и не совсем еще старики – падали замертво.
Заперт внутри. Будто парю в гробу. Но не мертвый. Пока еще нет…
Вода с неба была старой, как земля. Логан смотрел, как она падает. Одна и та же вода. Миллионы лет. Снова и снова. Из нее выползла рыба. Человек тоже выполз из нее.
Потом выполз я.
Заперт внутри. Вокруг всюду жидкость. Мерзкий химикат. Но не вода…
Динозавры питались растениями, пили из озер. Этот дождь был частью тех озер. Колодцев в деревнях. Воины, варвары, самураи. Вода, которую они пили, поднималась и опускалась. Та же самая вода. Замкнутая в цикл.
Все, даже Земля, имеет свои пределы.
Вспышка молнии вспорола ночь. Глаза Логана сверкали сквозь стекло – острый взгляд хищника, осматривающего улицы, освещенные осколками белого, как кость, света.
Еще один удар. Дерево раскололось. Его расколола энергия – как предупреждение о грядущих событиях.
– Приближается шторм, и это будет большой шторм. Тот самый большой шторм. Тот, которого я ждал.
Дорога. Он помнил дорогу. Холод был за рулем. Черные леса в ночи. Дальний север. Бесконечная глушь. Скоро он вернется туда. Скоро он будет дома.
Сейчас за стеклом мокрый бетон, ржавые мусорные баки, испещренные граффити переулки, полные привидений многоквартирные дома, пустота.
Они еще не нашли меня. Пока.
Логан отвернулся от окна, прошел по коричневому ковру, покрытому пятнами. Комната была маленькой, как клетка, пустые бутылки, подобно сталагмитам, торчали из пола, из его мозга.
Под его ботинком порвалась газета недельной давности. Бессмысленные события. День за днем. Он рухнул на диван, накрытый развернутыми таблоидами, чтобы скрыть пружины. Его массивный кулак сжался, смял газетный лист и швырнул черные типографские буквы в пустой экран телевизора.
Бесполезные заголовки. День за днем, день за днем.
Рядом заманчиво мерцала бутылка виски «Сигрэм». Полупустая. Нет. Наполовину полная. Он налил себе добрую порцию в бокал, с благодарностью, как всегда.
Электрические разряды разрывали ночь.
Обжигающие удары пронзают мой мозг.
Логан поморщился от шока, рыгнул, когда солоноватая струйка покатилась по его горлу. Потом боль исчезла, оставив только медный привкус крови – знакомое ощущение. Он прикоснулся к своему пульсирующему виску, но не нашел пятна. Только капли соленого пота увлажнили его пальцы.
Он сделал еще глоток, и металлический привкус тоже исчез. Может, его чувства отключились? Или алкоголь будит демонов былого хаоса, забытого насилия?
Забытого…
– Апокалипсис наступил. Пора написать домой, помириться с кем-нибудь…
Помириться? С кем?
Он вспомнил салун, десяток сцепившихся тел. Обычный туман от горящей смолы. Воздух казался замороженным, но его мышцы под фланелью были достаточно теплыми. Он выстраивал в одну шеренгу бутылки на барной стойке перед собой. Зеленый частокол, стеклянные колонны. Его крепость.
Пора написать домой.
«Дорогая ма – ты, тупоголовая, уродливая, косоглазая ведьма. У меня есть для тебя новость. Тайна раскрыта! Подпись: твой сын с волосатыми лапами».
Как будто он знал, кто его мать. У всех есть мать, правда? Или, может, две. Тайны, то есть. У Логана их полно. Большой запас тайн. Иногда это трудно скрыть. Но он справлялся.
Еще глоток виски, прямо из бутылки, но забвения нет. Нисколечко не было, пока он не отметил его отсутствия. Потом это ощущение появилось, словно он его вызвал. Он затянулся сигарой.
Я давлюсь. Ткань рвется. Разорванная гортань.
Это место, где он прятался, это «Пророчество», многоквартирный дом, превращенный верующими в убежище для падших христиан. Он когда-то был христианином, очень давно, но все еще помнил достаточно из их жаргона, чтобы обманом проложить себе путь в их дом. Конечно, это трущоба. Но она бесплатная – для падших. Так он себя назвал.
Теплый виски каплями стекал по жесткой, черной