как Васька пил. Пил, стараясь заглушить тоску, боль, одиночество. Спиртное заканчивалось, батарея из пустых бутылок увеличивалась, а боль и тоска никуда не исчезали. Просыпаясь и сталкиваясь с горькой действительностью, что бросила жена Маринка, он снова шёл к соседке, тёте Дусе за очередной бутылкой.
– Спивается мужик, – жалел его семидесятидвухлетний дед Николашка. Сидя на завалинке и наблюдая, шатающуюся походку Васьки.
– Так не просто же пьёт, а горе заливает, – стояла на стороне пьющего тётя Дуся.
– Эх, была бы баба, как баба, а то ведь смотреть не на что: жердь двухметровая и страшная же, как пугало. А вон, до чего мужика довела.
– И не говори, – соглашалась тётя Дуся, – и не красавица, а мужики в очереди стоят, как за пивом! Слышь, Николай, а тебе какие женщины нравились? – поинтересовалась одинокая соседка.
– Ну, это, – Николашка давно овдовел и уже забыл, какие они – женщины, но чтобы не обидеть соседку тщательно подбирал слова. – Чтобы форменная была, как моя гитара. Ну, ты понимаешь, чтобы форма в руке чувствовалась. И спереди и сзади, чтобы всё было при ней и голос звучный.
– Ага, музыкант, нашёлся! – отрезала тётя Дуся, но в душе всё же уважала соседа за то, что тот хранил память верности о своей супруге уже более двадцати лет. Хотя местные старушки и набивались в жёны, да в помощницы по хозяйству. Но старик настойчиво отказывал всем, ссылаясь, что сам неплохо справляется.
Сама пятидесятипятилетняя тётя Дуся жила одна. Муж сгорел от водки, может от самогонки, оставив её с двумя малолетними детьми на руках. Сначала женщина переживала, как поднимать детей без отца, а потом, освоив нехитрый способ самогоноварения, занялась необходимым и нужным делом на селе – заливанием горя и спасением болеющих душ. Дети давно выросли, уехали в город. Поженились. На не прогораемом бизнесе самогоноварения у каждого появилась отдельная квартира и машина. Но тётя Дуся свой маленький спирт завод не закрывала, объясняя всё заботой о сельчанах. Вот и на этот раз шофёру Ваське дала в долг, понимая, что для мужика сейчас главное – заглушить боль, а для себя – пополнить семейный бюджет.
– Как думаешь, долго ещё будет страдать? – обратилась она к Николашке. Быстро перемножая в уме долг страдающего, и подсчитывая прибыль.
– А кто его знает, – утирал кулаком нос дед. – Лишь бы не спился, – пробормотал он, закрывая калитку и уходя в дом.
– Да ты чушь-то не говори, – крикнула вдогонку тётя Дуся – кто от пяти бутылок качественного, как слеза самогона спивался? Так, только чтобы боль отпустила. Вот на китайском спирте можно и спиться, и помереть. Химия одна, будь неладна! А мой – то качественный, сделанный с любовью. Вон сколько сахару уходит каждый раз. Пойти себе душу чуток погреть? – размышляла она, сама с собой.
Выпив очередную бутылку и закусив одной головкой репчатого лука и куском сала, Васька упал на кровать и в беспамятстве заснул. Проснулся оттого, что в окно светила огромная луна и мучила жажда. Дотянувшись до чайника с водой, залпом выпил содержимое, и остатки вылил на голову. За окном стояла ночная тишина и лишь через открытую форточку доносился отдалённый лай собак и стрекотание сверчков.
– Ну, чего уставилась? – обратился Васька к луне. – Думаешь мне легко? Да выть хочется, а мочи нет! Это же, какой стыд, на всю деревню! Меня, мужика Маринка бросила. Ушла к электрику Степану. Ладно, если бы просто ушла, она же из меня душу вынула! Эх, ничего ты не понимаешь! Только и можешь, пялиться в чужие окна, а толку от тебя никакого нет!
Хоть на дворе и стояла глубокая ночь, а сна не было! Он вышел за ворота и освещаемый луной зачем-то пошёл на реку.
– Нет, ну не топиться же, в самом деле, – возразил сам себе. – Тогда вообще все скажут: «не мужик был, а тряпка, из-за жены потонул»! Эх, лучше уж спиться, может тогда пожалеет и вернётся, – вспоминая жену, произнёс он горько. Аккуратно сняв трико и рубашку, сложил стопочкой, и, оглянувшись в последний раз, на деревню вошёл в холодную воду. По всему телу побежали мурашки, леденящие душу.
– Ну и нечего на меня глядеть, тоже советчица нашлась, – пригрозив в очередной раз луне, окунулся с головой и нырнул. Ночное светило хранило молчание в окружении ярких звёзд. Взирая свысока, как плавал мужчина до изнеможения, выбиваясь из сил и изводя себя. Со стучащими зубами в пупырышках, тот наконец-то вышел на берег. Подходя к месту, где разделся, заметил сидящую фигурку девочки-подростка.
– Неужели пришла топиться в такой час? – недоумевал Василий. И спрятался в тени деревьев, не решаясь подойти к своим вещам. Но девушка сидела неподвижно, явно не торопясь, входить в реку и уходить тоже. Подул холодный ночной ветер и мужчина начал зубами выбивать барабанную дробь. Девушка встала во весь рост и обернулась на этот неприятный звук, доносившийся неподалёку. Её взору представился голый мужчина, прикрывавший руками мужское достоинство.
Тот в свою очередь был не менее удивлён, увидев обнажённую женскую фигуру, закутанную только копной длинных до пят золотистых волос, что и составляло её единственную одежду. Странным