вное – сумки! У меня точно сумочная болезнь, я их обожаю.
– Ваш ридикюль очень красивый и модный, – заметила я, – на мой взгляд, он намного симпатичнее того, на который вы показываете.
– Ну, ничего так, внешне приличный, – вздохнула Фаина. – Но я-то знаю, что он не из натуральной кожи и куплен в грязной лавчонке, где посетительнице кофе-чай-шампанское не предложат. Грустно от этого очень. Кто-то в красивый бутик ходит, а я на его витрину посмотрю, у входа потопчусь и иду за обновкой в лавку за китайским дерьмом.
Я поставила перед ней чашку с латте и тоже села за стол.
– Открою секрет: большинство известных, очень дорогих брендов шьет свои вещи в азиатских странах. В Европе надо много платить рабочим, а, например, в Китае рынок труда намного дешевле. Ваша сумка замечательная.
– Куда ей до той, из журнала, – снова вздохнула Фаина.
Я промолчала, подумав: для некоторых людей то, что им не под силу купить, всегда лучше того, что у них есть, поэтому они несчастны.
– Я так благодарна вам за то, что меня приютили! – сказала гостья.
– Временно, – быстро напомнила я, проглотив очередную ложку овсянки, – пока вы не найдете квартиру. И мы договорились, что вы потратите на поиски не больше месяца.
– Вилка, может, нам перейти на «ты»? – предложила Фаина. – Все-таки мы сестры. Да, мамы у нас разные, а вот отец один, значит, половина крови общая.
– Ладно, – кивнула я. – Ключи для вас… то есть для тебя… висят на крючке у вешалки, у них брелок в виде медведя.
– Спасибо вам… тебе огромное! – зачастила Фаина. – Пожалуйста, не сочти меня за нахалку, но ведь мне реально жить негде. Ты права, надо радоваться тому, что имеешь, а не желать того, чего никогда не получишь. Но иногда уж очень хочется ощутить себя богатой, беззаботной девушкой, у которой все прекрасно, полный кошелек денег… А мне всегда не везло. Устроилась как-то санитаркой в коммерческую клинику. И что? Если я опаздывала на работу, старшая по смене меня ругала на чем свет стоит и вообще мне никогда ничего не прощала, а другим даже за прогулы по пьяни замечаний не делала. Ума не приложу, чем я ей не нравилась? Ну и выгнала она меня скоро. Ох, не дает Господь счастья, прямо издевается надо мной: поманит пряником, даст немного откусить – и отнимает. Уж как я радовалась, когда в богатый дом поломойкой взяли! Условия роскошные – работа всего два раза в неделю, денег платят много. Так хозяйка ни с того ни с сего возненавидела меня, придиралась по всякому поводу и через два месяца вытурила. Вот за что мне это, а? Вилка, не убирай посуду, я помою. Раз бесплатно здесь живу, буду тебе уборщицей, прачкой и всем остальным.
Я хотела возразить, мол, сама прекрасно справляюсь, не надо Фае хвататься за управление моим домашним хозяйством. И помощница у меня есть. Наташа приходит два раза в неделю, пылесосит полы, стирает, гладит. Но не успела я и слова сказать – как Фаина, громко всхлипнув, убежала.
Встав из-за стола, я начала складывать в посудомоечную машину тарелки с кружками. Откуда у меня взялась сестра? Сейчас объясню.
Некоторое время назад имя моего отца Ленинида Тараканова стало постоянно упоминаться в СМИ всех мастей. Для тех, кто плохо меня знает, скажу, что папаша человек с подмоченной репутацией, ведь большую часть своей жизни он провел на разных зонах нашей необъятной родины. География мест, где отбывал сроки папенька, разнообразна, Ленинида носило от Мордовии до Подмосковья. Справедливости ради отмечу, что папенька особо тяжких преступлений не совершал. Слава богу, он никого не убил, не занимался разбоем, не доводил людей до самоубийств, строя финансовые пирамиды. Нет, Ленинид был мелким и весьма неудачливым вором. Промышлял он, как правило, в транспорте: засовывал лапу в чужую сумку или чей-то карман и… мгновенно оказывался пойман.
Я считаю, что государство не должно тратить деньги на пребывание за решеткой личностей, подобных ему. Годами содержать глупого, никчемного мужика на полном обеспечении, то есть кормить-поить его, охранять, да еще пытаться научить хоть какому-то ремеслу, недешево стоит. Лучше взять розги и, как было прежде заведено на Руси, прилюдно высечь татя[1], а потом отправить домой, предупредив, что в следующий раз за попытку присвоить себе чужие честно заработанные копейки он получит кнутом похлеще. Но нынче применять телесные наказания запрещено, поэтому Ленинид регулярно отправлялся по хорошо знакомому маршруту: сизо – суд – колония. Выйдя на свободу, он буквально на следующий день попадался за попытку кражи, и музыка судебно-исправительной системы играла заново.
В круговороте арестов господин Тараканов начисто забыл о том, что у него есть дочь, которую мелкий щипач[2] назвал красиво – Виола. Я воспитывалась теткой Раисой, считала своих родителей покойными, о том, что Рая мне вовсе не родня по крови, узнала довольно поздно. А когда я стала совсем взрослой, на меня вдруг свалилось еще одно шокирующее известие: мой отец жив и он закоренелый уголовник. Ну да я уже живописала свое детство, а также явление Ленинида в мою квартиру[3].
Разбойничья жизнь папеньки давно