й системе Ridero
Племя Огавайо
Забравшись на груду беспорядочно сваленных камней, Авонэко пристально окинул взглядом свою родную долину, которая, казалось, вот-вот расплывется в лучах закатного солнца. Частенько он любил побывать в этом месте: именно здесь, во время осмотра бескрайних просторов, его душа и тело могли расслабиться; сердце наполнялось теплом и уютом, а сам он испытывал состояние истинного умиротворения. В такие моменты он особенно гордился своим крепким и дружным племенем, гордился сам собой за то, что является его частичкой, пусть и небольшой.
Откуда-то сзади совершенно внезапно послышался твёрдый и резкий голос:
– Авонэко!
Это, безусловно, был голос Нуто, его брата, который возглавлял охотничьи вылазки. Он не мог спутать его с кем-то другим.
Лишь краем глаза успел наш герой в последний раз взглянуть на родной пейзаж, после чего развернулся и присоединился к группе охотников, медленно спускавшихся с холма. Здесь царила достаточно дружелюбная и весёлая атмосфера – то и дело слышны были шутки, смех и восторженные возгласы соплеменников. Ещё бы, ведь охота сегодня выдалась славу – удалось добыть четыре крупных и упитанных тушек кабанов. Настроение охотников, в том числе и Авонэко, резко поднялось от предвкушения скорого ужина в кругу своих семей.
Спуск с «Шикаари Хил», как его здесь называли, не выделялся чем-то особенным. В здешних лесах Авонэко часто приходилось скучать от однообразия пейзажей, однако он всё равно всем сердцем любил эти места, ведь провёл в них добрую половину всей своей жизни. Сейчас его взгляд был направлен на лицо Нуто, который, как и подобает настоящему лидеру, шёл впереди всех. Обыкновенно его лицо сохраняло достаточно угрюмое и хмурое выражение, глаза были залиты огнём, а походка напоминала боевые манёвры во время сражения против заклятого врага. Однако, на удивление, в данный момент Нуто выглядел несколько расслаблено, губы его даже иногда поднимались чуть вверх, изображая что-то наподобие улыбки. Наверное, он был действительно обрадован удачной охотой, если смог, наконец, отстраниться от своего привычного образа.
Группа охотников уже покинула лес и устремилась вниз, откуда мельком были заметны крыши племенных сооружений. До Авонэко дошла очередь тащить добычу, поэтому откуда-то сзади ему передали длинное копьё, на которое была нанизана тяжёлая кабанья тушка. Он не отличался выдающимися физическими параметрами, поэтому справляться с таким весом ему было достаточно трудно, но, конечно же, он не показывал своей слабости перед соплеменниками, ибо не мог допустить, чтобы его начали считать слабаком, или, того хуже, перестали ему доверять как опытному охотнику. Взгляд Авонэко был постоянно устремлён куда-то вдаль, за горизонт, благодаря чему он почти не испытывал тяжести переносимого им груза, погружаясь в бесконечный поток своих мыслей.
Наконец, после довольно долгого пути, в нос Авонэко ударил такой знакомый ему запах, который, однако, он совершенно не мог ни с чем сравнить. Запах ли это костра или древесины, хвои или лесных ягод – он так до конца и не понимал.
– Запах дома, – произнёс про себя Авонэко.
Повернув голову в сторону уже показавшихся хижин, он заметил традиционно столпившихся людей, которые, как и всегда, ждали охотников с добытой ими едой. Входили они под оглушительные триумфальные возгласы: их тяжёлый труд, безусловно, был оценён по заслугам.
Охотники отнесли всю добычу к костру, после чего пошли обниматься со своими семьями. Авонэко же окинул взглядом всю толпу в надежде обнаружить свою семью, но смог заметить только своего сынишку Шиая, которого незамедлительно обнял.
– Где мама и Уна? – спрашивает Авонэко.
– На речку ушли. Ягоды собирают.
Он взял сына за руку и пошёл в свою хижину. Надо отметить, что была она совсем непримечательна, впрочем, как и все остальные: тёмные стены, потолок из тонких прутьев и соломы, которые, кстати, порой не спасают и от обычного дождя, благо бывает он в этих краях редко. В самом краю стояла одна большая кровать, которая весьма незамысловато была сконструирована руками Авонэко из всё той же соломы и нескольких звериных шкурок. В противоположном же углу находились всевозможные предметы быта: старые деревянные вёдра, металлический чан, а в нём и спрятанный мешочек с пряностями. На стенках висело несколько орудий труда и войны: копьё, старый отцовский клинок, различные палки и лук со стрелами. Разве что медвежья шкура, лежащая на полу, могла придать этой хижине какую-никакую уникальность, ибо медведей в долине встретить можно было не так часто.
Отдых Авонэко не занял так много времени: вернулась его жена, Кира, и двенадцатилетняя дочурка Уна, в руках у которых были полные корзины с ягодами. Он обнял сначала Уну, а потом и свою жену. Весь этот ритуал стал настолько обыденным, что никто и слова не проронил, разве что Авонэко, почуяв запах волос Киры, как будто сделал у себя в голове заметку: «Пахнет орехом».
Порой именно в таких моментах он и видит настоящее счастье: вся семья, весёлая и радостная, находится дома, в хижине тепло и уютно, а вечером