В последние пару десятилетий у нас в стране произошли большие изменения. Как-то неожиданно многие газеты и журналы по-новому и только негативно начали трактовать всю нашу прошлую жизнь; да и на экранах телевизоров мелькают только те, кто имеет такую точку зрения и ставит в пример жизнь на Западе. Короче, наступил полный плюрализм (ими же введенное в обиход слово).
Но кто же управляет жизнью на Западе, кто же находится там во власти, кто они, эти мэры, пэры и сэры? Что за люди эти цивилизаторы – глобализаторы и общечеловеки, к которым нас призывают приобщиться? Присмотримся к ним. Многие из них даже не скрывают свою, так сказать, нетрадиционность, а другие, если еще и стесняются, то уже потенциально готовы принять ее как закон и необходимость.
Жил когда-то очень талантливый психоаналитик еврей Фрейд (1856–1939), в своих исследованиях он предостерегал мир, что многое в его развитии зависит от гомосекса, от стремления гомосексуалистов к власти, от их предрасположенности к вырождению и склонности к деградации. Об этом же в своих трудах писали и другие еврейские выдающиеся профессора психиатрии, например Ломброзо (1835–1909) или Нордау (1849–1923). Надо заметить, что многие евреи – талантливые мыслители, и если внимательней и почаще прислушиваться к их предупреждениям, стало бы понятней, куда могут завести нас эти «водители», эти общечеловеки.
Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него – как у медведя, а пасть у него – как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть.
И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон.
Он действует пред ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ей поклоняться первому зверю…
Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть.
Часть первая
В 2004 году случилось мне отдыхать в Подмосковье. Была середина января, начало года, на работе не знали, чем занять людей, и мне предложили взять недельку-другую в счет отпуска. А работал я на пока еще не совсем развалившемся госпредприятии инженером. Зашел в местком, как раз там оказалась горящая путевка. Недолго думая, написал заявление и уже на следующий день, сев в электричку, к обеду прибыл к означенной в путевке станции.
Выйдя из автобуса, который в дни заездов доставлял отдыхающих от станции, люди, годами не вылезавшие из серого, задушенного газами и дымом города, изумленно глазели на открывшуюся за вывеской «Добро пожаловать», висевшей над воротами из железных прутьев, панораму.
Пансионат находился в сосновом лесу, и на фоне сосен и елей, покрытых изумительно белым снегом, через полянку, также отливающую белизной, метрах в семидесяти, красовался заново отреставрированный особняк, очевидно старинного имения. Не портили вида и несколько новых небольших хозяйственных построек. Было безветренно и непривычно тихо. Восхитительное чувство умиротворения хлынуло в суетливые души горожан. «Бывает же такое!» – подумал каждый.
Наше любование природой прервала дежурная. Выйдя на крыльцо сторожки, она указала, куда пройти для регистрации.
Опускаю не нужный читателю процесс обустройства, надеюсь, правильно делаю, хочу быстрей подойти к встрече с очень интересным человеком; из чего, собственно, я и взял в руки перо: больно поучительный случай для человеков. Народ подобрался разный: были и малого, и среднего достатка и даже пять или семь пенсионеров. Но как бывает в таких случаях, всех объединяло обстоятельство людей, на время убежавших от повседневных забот. Поэтому чинов не соблюдалось, все быстро перезнакомились и разбились по интересам. Было и несколько семейных пар, но у них образовалась своя колония, и к нам, холостякам, они не касались.
Нужно сказать, режим в пансионате был довольно вольным, никаких притеснений отдыхающим не чинилось. После завтрака я с группой человек в десять брали напрокат лыжи и с удовольствием уходили на них за территорию. В километре от пансионата был глубочайший овраг с небольшими естественными трамплинчиками, а вокруг него проложена лыжня с дистанцией пять километров. И вот мы – кружок по трассе, а затем забавлялись на трамплинах, съезжая вниз.
В это время остальные – кто у телевизора, кто в шахматы и шашки, кто в домино, а кто и в картишки. Все это было в большой зале на втором этаже, где находились также два отличных бильярдных стола.
После обеда многие, на пару часов, шли по палатам отдыхать.
Но больше всего я любил время после ужина. Расходился по домам персонал, постепенно укладывались спать «жаворонки» – отдыхающие. Отбоя как такового не было, и отдыхающие-«совы», к числу которых относился и я, собирались в бильярдной. Она располагалась в углу второго этажа, палат рядом не было; мы никому не мешали, и никто не принуждал расходиться. До часу ночи работал буфет. Иногда самые упорные «совы» засиживались аж до утра. Кто расписывал пульку, кто смотрел сериал по «ящику», кто в шахматишки-шашки-домино, кто на бильярде,