Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху
рмирование всевозможных сетей – торговых, биологических, финансовых, военных и тысяч других, служащих различным нуждам, – образует новые и по-прежнему смутно осознаваемые источники силы. Они размывают корни старой системы, по мере того как появляется новая.
Последний крупный сдвиг в Просвещении был жестокой и чудесной трансформацией. Он породил победителей и проигравших, спровоцировал трагедии и зажег огни новых триумфов. Ныне перед нами лежит то же самое. Новый градиент энергии восходит прямо сейчас. Эта книга – рассказ о ней, повесть об обладании предчувствием, которое разделит тех, кто укротит ее, и тех, кто будет ею покорен.
Часть первая
Сущность нашего времени
В которой объясняется революционный характер нашей эпохи. Обосновывается необходимость выработки нового чувства. Взвешиваются исторические предпосылки.
Глава 1
Мастера
В которой обсуждаются вечные проблемы силы и вводится возможность появления нового чутья.
Одним весенним утром 1942 года молодой китайский ученый по имени Нань Хуайцзинь собрал свои вещи в Чэнду и покинул город. Он направлялся на юг, путь его шел вдоль реки Миньцзян до Эмэйшань, находящейся в нескольких сотнях миль оттуда, в глубине провинции Сычуань. Эмэйшань – «Высокая Бровь» – была и является одним из самых почитаемых мест в китайском буддизме.
Нань был необычным молодым человеком. В возрасте 18 лет он победил в национальном конкурсе по фехтованию, участники которого были вдвое старше его. В 21 год он консультировал в политических вопросах военных руководителей Китая. На следующий год он возглавил 30-тысячную армию в горах Сычуани. Если вы посмотрите на фотографии Наня в те годы, примерно когда он подался из Чэнду в горы, вы увидите гладко бритого молодого человека с нежной кожей. Он привлекателен, глаза его завораживают. Пытливый взгляд различит грубую решимость мужчины, которым он стал в войне против Японии, заметит уверенную стойку; на лице его также лежит отпечаток беспощадности воина-меченосца. Это было задолго до того, как он стал одним из лучших живых образчиков китайской буддийской традиции, до того, как он стал известен как мастер Нань. Это было до того, как он в 1949 году, с приходом к власти коммунистов, бежал из Китая с гоминьдановцами, до того, как он провел десятилетия в скитании и в конце концов вернулся обратно на материк. Все это предстоит пройти человеку, которого вы видите на фотографии. Человек на фотографии молод, энергичен. Он уверен.
В молодые годы, когда он еще обучался фехтованию, он пришел к осознанию того, что для овладения лезвием меча нужно сначала закалить собственный дух до максимально высокой степени. Подлинно опытный боец, когда его атакуют или когда атакует он сам, в первую очередь совершает духовный порыв и лишь затем, мгновение спустя, пускает в ход меч. Именно желание заточить этот внутренний клинок привело Наня в Эмэйшань к учению чань-буддизма. Чань – вам он, скорее всего, известен под японским названием – дзен – одна из самых устойчивых буддийских традиций. Адепты говорят, что просветление в Чане требует концентрации интенсивной, достаточной, чтобы создать и разрушить алмаз. В результате происходит гарантированное беспримерное постижение самой сущности жизни.
Итак, пока война с Японией все еще догорала, Нань совершил переход по страдающей в конвульсиях стране, поднялся на Эмэйшань, где набрел на ламаистский монастырь у вершины. Там за три года непрерывных усилий, медитации и воздержания он достиг состояния самадхи, при котором весь мир и собственная душа становятся прозрачными, как вода. Страх исчезает, так же как и желания и любые заблуждения относительно глубинных жизненных процессов. Человек, как любят говорить жрецы, уподобляется горному ручью: какую грязь в него ни брось, она нисколько не замутняет его ясность.
После храма на Эмэйшане Нань с обновленным, чистым разумом принялся развивать свой дух еще дальше. Путешествие год за годом вело его от учителя к учителю, от монастыря к университету, от университета к сельским тибетским хижинам. Эти места были последним оплотом самых древних китайских традиций, места, где классическая мудрость выстояла столетия хаоса, царившего в стране. Бродячее учение Наня напоминало то, как монахи тысячелетиями совершали духовные путешествия по Китаю, в которых в поисках еще более глубоко скрытой грани своих суждений они вступали в «дзенские состязания» – споры между мудрецами, целью которых было выяснить, кто лучше видит фундаментальную природу мира. Отшельники заходили в многолюдные монастыри, бросали вызов мудрейшим настоятелям и вступали с ними в бой, в котором «победитель забирал все». Целью этого было – узнать наверняка, какие скрытые силы стоят за землетрясениями, революциями и поэзией. В ходе одной из таких битв знаменитый мастер чань-буддизма Юнь Мэнь однажды произнес: «Десять тысяч видов заумных речей – могут ли они быть настолько хороши, как реальность?» Истинная мудрость – в это верили – превосходила разговоры.
Нань пытался развить в себе глубокое ощущение и понимание мира. Во время своих похождений он следовал по пути, который вел его к просветлению, обучаясь в более чем 10 различных школах