лицый волшебник Уч-Пучто дрессирует молодого дракончика по кличке Сарапул. Зычно хохочет, подкручивая вислый ус, барон Юбери. Тихо ворчит кормилица барона старая Монья. Седоусый воин Лудорвай шепчется с воеводой – может, сенешалем?
– по имени Бальзяшур. Косит лиловым глазом грозный боевой конь Сильвестр. Уплетают похлебку прибившиеся к гарнизону озорные близнецы Алнаши. Щекастый мельник Чумойтло стряхивает мучную пыль с передника. Трактирщик Карамбай шипит на кухонную девку Нышу, сунувшую краюшку хлеба старому Бию. Купец Асинер доставляет в замок потерянный свиток. И, наконец, обретает потерянное дитя вдовствующая герцогиня Можга.
Загвоздка случилась с именем героя. Я уж было затеяла оглядываться на другие тракты – граф Сюмсинский, к примеру – как наша машина промахнула населенный пункт Н. Юри.
– Энъюри! – осенило меня. – Одобряю, – отозвался мой супруг, Юрий Владимирович. – Только смотри, поаккуратнее: например, Чутожмон, как я слышал, переводится как «вернулся с войны без ноги»!
Глава 1
Юмья никогда не видела ездовых зверей.
Покрытая мехом громадина была выше нее вчетверо и скалила зубищи с ложку размером. Юмья втянула голову и затаилась за нянюшкиной юбкой.
Старая Монья обрела голос:
– Шуричка… – хлюпнула она и снова затихла.
Со зверя сбрякало, и прямо перед собой Юмья увидела железяку. Сверху к железяке был привязан пояс, вверх и вниз от пояса топырился кафтан, а в кафтане стоял человек. Если бы Юмья притащила на двор самое большое полено и залезла на него, не достала бы даже до кончика вислых усов. Уж на что ее нянюшка была высоченная старушка, на две головы выше старого Бия, а гостю до плеча.
– Сколь годов меня так никто не кликал, – прогудело сверху. – Я ж воевода теперь, повывелись вокруг такие-то храбрые.
– Хоть кому Бальзяшур-воевода, а мне все будешь Шуричкой, – прижалась старушка к расшитому отвороту. Платок сполз с седой головы и накрыл Юмью как туча луну. Пришлось отцепиться от шершавого няниного подола; она завозилась, торопливо выпутываясь, наступила на кота, тот взвыл, выворачиваясь, Юмья шлепнулась оземь – и к ней протянулись трубы рукавов с красным шитьем. Из рукавов шли ладони, на каждой из которых мыши могли бы играть в прятки: большие, исчерченные глубокими складками, с буграми мозолей.
– И кто это у нас тут завелся? – Юмья взлетела в воздух, была поймана и снова взлетела, растерянная настолько, что засмеялась лишь в третий раз. – Где ж ты такую кудряшку раздобыла?
– В капусте нашла, – старая Монья уже успела утереть слезы и подняла платок, – ишь ты, в какие-то репьи угодил, а тебе опять всюду надо нос любопытный сунуть! И Монья нырнула в дверь:
– Погоди, на стол соберу.
– А ты опять с тайнами. Узнаю маманькину породу! Ни дня без новости, ни часа без секрета! – великан аккуратно приладил Юмью на плечо. Она завертела головой: высоко, видно-то сколько – и чуть не свалилась, наткнувшись взглядом на лиловый глаз под блестящей бляхой. «Фррр», – выдохнул ездовой зверь в самое ухо, волосы аж рассыпались.
– Ну-ка, Сильвестр, не балуй, – отмахнулся гость. – Ишь распыхтелся, кудряшку мою напугал. Тебя как зовут-то?
– Юмья, – прокричала она в ухо так громко, как только смогла.
– Ты чего орешь-то, – выскочила старушка, стащила Юмью с широкого насеста, – оглушишь ведь.
– Да он же ж гудит, как мельница, я подумала, раз говорит громче старого Бия, значит, слышит-то еще хуже, – спряталась она за заветную юбку.
– Чего, других-то знакомцев нету, окромя дедов? А зубы где взяла такие лопатки? Зайчик принес? – гость шагнул за порог. – Ну, Монья-апай, уже и стол полнехонек!
Юмья скользнула взглядом по глиняным бочкам мисочек и горшочков, плотно уставившим дубовую столешницу, и уставилась на желтые бляхи пояса, на красное шитье рукавов, на хвост густых волос цвета перца с солью, ниже лопаток. Старый Бий рассказывал, что такой хвост, если волос густой, топором не перерубишь, хвосты воины нарочно отращивают. Гость не спеша отломил краюшку, отпил молока, бросил в усы шарик белого сыра. Старая Монья ни о чем не спрашивала, выбегала и возвращалась, куски подкладывала, кринки подавала. Юмья понимала, что негоже отвлекать гостя, да еще большого, да еще нового, но сил молчать больше не было.
– Васенька, это ты не смотри, что бабушка все принесла, это к нам странника бог послал, на том мохнатом страшиле, а котов еще кормить не будут, – сказала она тихонько своему синеглазому другу.
– Мяу, – вежливо отозвался Василий.
– Все-то у тебя, Монья-апай, не как у людей. Кот с голубыми глазами, а кудряшка с зелеными. Ученица никак? Травки с тобой собирает?
– Со зверьми разговаривает. Вишь, новостями делится. Еще сыру?
– Ох, не могу больше. Спасибо, Монья-апай, – поклонился Бальзяшур.
– На здоровьичко, Шуричка, ах, банька-то не протопилась еще, погоди уж маленечко.
– Ничего, закрывать не буду, пойдет и так, –