и с тяжёлым сердцем взобрался по хорошо знакомым скалам на то место, где его когда-то приняли в Стаю, он застал там только свою четверку волков, Балу, почти совсем ослепшего от старости, и тяжеловесного, хладнокровного Каа, свернувшегося кольцом вокруг опустевшего места Акелы.
– Значит, твой путь кончается здесь? – сказал Каа, когда Маугли бросился на землю. – Ещё когда мы встретились в Холодных Берлогах, я это знал. Человек, в конце концов, уходит к человеку, хотя Джунгли его и не гонят.
Четверо волков поглядели друг на друга, потом на Маугли – удивленно, но покорно.
– Так джунгли не гонят меня? – с трудом вымолвил Маугли.
Серый брат и остальные трое волков яростно заворчали, и начали было: «Пока мы живы, никто не посмеет…», но Балу остановил их.
– Я учил тебя Закону. Слово принадлежит мне, – сказал он, – и хотя я теперь не вижу скал перед собою, зато вижу дальше. Лягушонок, ступай своей собственной дорогой, живи там, где живет твоя кровь, твоя Стая и твой Народ. Но когда тебе понадобится коготь или зуб, глаз или слово, быстро переданное ночью, то помни, Хозяин Джунглей, что Джунгли – твои, стоит только позвать.
– И Средние Джунгли тоже твои, – сказал Каа. – Я не говорю о Маленьком Народе.
– О братья мои! – воскликнул Маугли, с рыданьем простирая к ним руки. – Я не хочу уходить, но меня словно тянет за обе ноги. Как я уйду от этих ночей?
– Нет, смотри сам, Маленький Брат, – повторил Балу. – Ничего постыдного нет в этой охоте. Когда мёд съеден, мы оставляем пустой улей.
– Сбросив кожу, уже не влезешь в неё снова. Такой Закон, – сказал Каа.
– Послушай, мое сокровище, – сказал Балу. – Никто здесь не будет удерживать тебя – ни словом, ни делом. Смотри сам! Кто станет спорить с Хозяином Джунглей? Я видел, как ты играл вон там белыми камешками, когда был маленьким Лягушонком. И Багира, которая отдала за тебя молодого, только что убитого буйвола, видела тебя тоже. Свидетелями того смотра остались только мы одни, ибо твоя приёмная мать умерла, умер и твой приемный отец. Старой Волчьей Стаи давно уже нет. Ты сам знаешь, чем кончил Шер-Хан, Акелу же убили Дикие Собаки; они погубили бы и всю Сионийскую Стаю, если бы не твои мудрость и сила. Остались только старики, и уже не детеныш просит позволения у Стаи, но Хозяин Джунглей избирает новый путь. Кто станет спорить с человеком и его обычаями?
– А как же Багира и буйвол, который выкупил меня? – сказал Маугли. – Мне не хотелось бы…
Его слова были прерваны рёвом и треском в чаще под горой, и появилась Багира, лёгкая, сильная и грозная, как всегда.
– Вот почему, – сказала пантера, вытягивая вперёд окровавленную правую лапу, – вот почему я не приходила. Охота была долгая, но теперь он лежит убитый в кустах – буйвол по второму году, тот буйвол, который освободит тебя, Маленький Брат. Все долги уплачены теперь сполна. Что же касается остального, то я скажу то же, что и Балу. – Она лизнула ногу Маугли. – Не забывай, что Багира любила тебя! – крикнула она и скачками понеслась прочь.
У подножия холма она снова крикнула громко и протяжно:
– Доброй охоты на новом пути, Хозяин Джунглей! Не забывай, что Багира любила тебя!
– Ты слышал? – сказал Балу. – Больше ничего не будет. Ступай теперь, но сначала подойди ко мне. О мудрый Маленький Лягушонок, подойди ко мне!
– Нелегко сбрасывать кожу, – сказал Каа.
А Маугли в это время рыдал и рыдал, уткнувшись головой в бок слепого медведя и обняв его за шею, а Балу все пытался лизнуть его ноги.
– Звёзды редеют, – сказал Серый Брат, нюхая предрассветный ветерок. – Где мы заляжем сегодня? Отныне мы пойдем по новому пути…»
Разрешите, Джозеф Киплинг!
Дайте право, Редьярд Киплинг!
О, позвольте, мистер Киплинг,
Посвятить Вам Продолженье
Вашей Сказки – «Книги Джунглей»!
– Руки прочь! – я слышу крики
Всех потомков злых Табаки.
– Что за хамство! Что за наглость!
Дерзость и бесцеремонность! —
Взять написанную повесть
И продолжить как свою!..
Эй, ты, сказочник российский!
Ах, ты, вор литературный!
Плагиатор! Эпигон!
Сочини себе героя
И твори с ним всё, что хочешь!..
Только Киплинга не трожь!
Киплинг – «это наше всё»!.. – я слышу.
О, крикливые Табаки!
Я не стану с вами спорить.
Я бы мог вам привести
Тьму классических примеров —
От Шекспира и до Шоу —
Как чужой сюжет известный
Вдруг становится своим.
Просто в Детстве мне хотелось
Знать,