к стене. Поезд плавно отошел от перрона, пошел, постукивая колесами на стыках, покачивая вагон и навевая необоримый сон. Вскоре я мирно спал, сладко посапывая носом, изредка всхрапывая…
Проснулся я ближе к полудню по новосибирскому времени. Приподнявшись на локте, взглянул за окно. Если в Новосибирске еще шел снег, то здесь уже все дышало весной. Хотя было пасмурно, все небо затянуто серыми тучами, но снег уже везде стаял, щетинилась прошлогодняя сухая трава, вдали поднимались то ли сопки, то ли холмы.
– Кузбасс-батюшка! – сказал пожилой мужчина, сидевший напротив, – разница во времени с Москвой четыре часа.
– Да, да, – сказал я, во всем соглашаясь с попутчиком, и пошел в туалет, чтобы умыться.
Вернулся я, освеженный умыванием, прошел к проводнице, купил стакан горячего чаю и, вынув из сумки пачку печенья, начал чаевничать, глядя в окно… Кузбасс – шахтерский край! В этом я убеждался то и дело, видя за окном шахты, неподалеку от которых стояли поселки, в которых жили горняки, работавшие в этих шахтах. Я на мгновение представил прошлое; работяг, возвращающихся из забоя после смены, лица усталые, измазанные угольной пылью, зубы блестят, словно у негров, шахтеров встречают с цветами, с музыкой, снимают для кинохроники, они перевыполнили пятилетний план!.. Так было недавно, при Советской власти. Конечно, много было показного, много вранья. Теперь другое. Многие нерентабельные шахты закрыты. Но осталось еще много работающих и хорошо работающих, потому что порой мимо окон нашего поезда проходили товарняки, груженые углем, которые, возможно, шли и в наш город, везя топливо для ТЭЦ…
Поезд шел по расписанию, вовремя останавливался на станциях и вовремя отправлялся дальше. Но когда до Новокузнецка оставалось еще часа полтора пути, он встал на какой-то станции и простоял почему-то часа полтора-два, пропустив вперед себя пожарный поезд, потом товарный…
Я было взволновался, подумав о том, что подвожу человека, который приедет встречать меня и промается, ожидая прибытие опаздывающего поезда, но потом успокоился, сказав про себя: «Буди воля Господня!»
Поезд опять пошел и уже не останавливался, кроме станций, означенных в расписании. Новокузнецк неудержимо приближался. Уже пошли пригороды, холмы, поросшие лесом, у подножья которых стояли деревянные дома. Пассажиры засуетились, начали вынимать вещи, надевать куртки, пальто. Я последовал их примеру… Последние, волнующие мгновения перед остановкой, когда, словно с какой-то необъяснимой жалостью, осматриваешь свое место в поезде, которое на несколько часов стало родным и вместило кусочек твоей жизни, ушедшей в прошлое, готовясь выйти из вагона, навстречу неизвестному, которое еще предстоит познать.
Поезд остановился. Проводница открыла вагонную дверь, протерла ручки, люди выходили на перрон, кого-то встречали, дарили цветы, обнимали, целовали… Меня никто не встречал…
Я постоял пять минут, десять, глядя по сторонам, тепля в душе надежду, что вот сейчас подойдет встречающий и мы поедем с ним