кое-кто даже с младенцами в колясках, – но эта женщина выделялась среди них – похоже, она кого-то искала. Переходила от одной группы к другой, металась глазами, всматривалась в лица.
Цепь милиционеров, когда раздался первый выстрел из танка и из окон одного из верхних этажей Белого дома выметнулось облако взрыва, пошла на толпу, оттесняя ее к Садовому кольцу. Парень лет семнадцати, не желая сдвигаться с места, затеял пререкания, его ударили сразу в несколько дубинок, он упал. Ударили еще одного, еще. Толпа заволновалась, пришла в движение. Кто-то побежал. Началась давка. Женщина с девочкой, уже давно исчезнувшая из поля зрения Маргариты, вруг оказалась рядом с ней. Она уже не держала девочку за руку, а прижимала ее к себе обеими руками и выставляла локти, чтобы девочку никто не задел.
– Ой, Боже, – приговаривала она, – ой, Боже!
– Зачем вы с ребенком сюда, – осуждающе сказала Маргарита, тоже выставляя локти, принимаясь помогать женщине охранять девочку от толчков вокруг.
– Не с кем было оставить, – проговорила женщина.
– Сидели бы дома, – мудро наставила ее Маргарита.
– Я маму искала, – благодаря голосом Маргариту за помощь, сообщила женщина.
– А что такое с мамой? – поинтересовалась Маргарита, вспоминая свою мать. За эти два месяца, что бездельничала, они перестали разговаривать.
– Ой, у меня такая мама! – как бы винясь и сокрушаясь одновременно, воскликнула женщина. – Она ходит сюда их всех кормить. Ей все равно кто – демократы, коммунисты. Ходила в девяносто первом, нынче снова. Куда она делась? С ума схожу, беспокоюсь!
В барабанные перепонки гулко и тяжело ударил новый выстрел, произведенный танком.
Маргарита с женщиной и девочкой уже выбрались из толпы и шли по Садовому в сторону Смоленской площади. Это был уже третий выстрел, и так сильно он ударил в барабанные перепонки – они как раз проходили мимо арки в доме, и звук от него прикатился к ним, не задержанный никаким препятствием.
На стене дома рядом с аркой, прикрытый алюминиево-стеклянным квадратным кожухом, висел таксофон. Маргарита достала из сумочки жетон.
– Может быть, позвоните маме еще раз?
– Ой, да! – схватила у нее жетон женщина.
Маргарита осталась стоять на тротуаре с девочкой.
– Тебя как зовут? – спросила девочка.
Она была довольно непосредственной. Ребенок, растущий среди взрослых и привыкший к ним.
Маргарита назвалась.
– А меня Алисой, – сообщила девочка. – Маму Полиной. Папу Артемом. Папа меня зовет Лисой. Хотя меня еще можно звать Алей.
Да уж не Лиса, это точно, подумалось Маргарите.
– Мама! – закричала от таксофона, глядя на них невидящими глазами, женщина. – Мамочка!..
Она дозвонилась, мать ее была дома.
– А кто у тебя папа? – спросила Маргарита девочку, чтобы поддержать разговор.
– Он демократ, – с серьезным