Зверь с серебряной шкурой. Карина Шаинян

шкура, мелкие волоски противно липнут к рукам. Капли гулко стучат по капюшону, пробираются за шиворот. Мерное усыпляющее покачивание, скользкий повод выпадает из рук. Темные потеки на крупе лошади, идущей впереди. Скорчиться в седле, не шевелиться, то хоть что-то останется сухим, это серое месиво когда-нибудь закончится, какой тяжелый перевал… «Палатки-то в темноте ставить будете», – оборачивается проводник. С козырька клетчатой кепки течет, водяная завеса искажает круглое кирпичное лицо.

      «Боже, какая гнусная рожа… чему он радуется? Не думать об этом дожде. Не шевелиться», – тонкая дождевая струйка вкрадчиво пробирается в сапог. «Мы просто попали в тучу… где-то солнце – туман не серый – серебристый… серебряный… Написать бы историю о звере с серебряной шкурой. Чтобы он жил в зарослях, а ночью выходил на охоту, и охотники бледнели, услышав его имя. Да, Чап, пожалуй, побледнеет», – Тим почти с ненавистью смотрит на квадратную, в пятнах камуфляжа, спину проводника. «Чап и слова такого не знает… И чтоб этого зверя никто никогда не видел…» – Тим задремал, пытаясь во сне рассмотреть зверя, спрятавшегося в зарослях. Он был где-то очень близко, ждал, подкарауливал, сливался с ветвями, мерцал серебристой шерстью.

      «25.07, река Лажа.

      Тучи ушли. Луна сегодня такая яркая, что при ее свете можно писать. Переход был тяжелый, все промокли, замерзли и рано разошлись спать. У одной из туристок провалы в памяти – она была здесь в прошлом году, но не помнит ни водопада, ни озера, а стоянку узнала по кустам. Кедры только вдоль реки, а вся остальная долина до самых склонов заросла карликовой ивой. Не такая уж она и карликовая – в рост человека, с узкими серебристыми листьями. Сверху выглядело очень красиво – как будто серебряный мех под луной. Зато продираться через эти кусты по узкой тропе к стоянке – сплошное мучение: кони спотыкаются, ветки лупят по ногам, да еще и льет с них.