, снова окно в нем – и здесь уже текут реки, по берегам которых раскидываются города. Но опять туман – и уже вокруг только барханы горячего песка, уходящие за горизонт; далее – уже безбрежные океанские волны… С каждой новой волной тумана изменяется и картина перед глазами.
Но ветру тоже нужен отдых, и он иногда стихает. Вместе с ним замирает и всякое движение тумана, давая возможность детально рассмотреть то, над чем в это время остановился разрыв в нем.
Воспользуемся представившейся возможностью и бросим взгляд на мир, открывшийся в одном из окон тумана времён…
Вступление
I.
– А-а-а! – натужный женский крик метался под крышей большого, наполовину закопанного в землю дома.
– Да ты тужься, тужься, вот дурёха! Этак всю ночь рожать будешь!
Ворчливый беззлобный голос не умолкал ни на миг.
– Угораздило же тебя рожать именно сейчас, когда на дворе мороз трещит, а не в приятный летний день!
– Ты что, Гуда, рехнулась, что ли, на старости лет? – засмеялся более молодой голос, – как она может родить летом, если срок подошел зимой? Ты уже скольких детей приняла-то?
– Хвала Фригг1 (смотри примечания в конце книги), которой я никогда не забываю выделить долю, уже на вторую сотню пошло. И больше половины из них – мальчики.
– Люди говорят, что не к добру это. Когда мальчиков больше, чем девочек, всегда война какая-нибудь приключается.
– Не говори глупости, Рунгерд! Можно подумать, когда было больше девочек, наши мужчины сидели, засунув мечи в ножны? Ничего подобного! Махали ими, как всегда, не больше и не меньше!
– А-а-а! – снова крик прервал разговор.
– Вот раскричалась! Терпи, немного осталось!
– И угораздило же ее оказаться с конунгом Бьерном в охотничьей хижине наедине. Небось, не обошлось без происков Гулльвейг2, врага всех людей, особенно если они довольно привлекательны, как Сольвейг.
– Скорее, здесь была Фрейя3, чем Гулльвейг. Всем известно, что Сольвейг давно положила глаз на Бьерна4. Весна всем головы дурит. А медведь – он медведь и есть. Хоть наша община и маленькая, но все же сотни полторы воинов насчитывает, а это немало, а он ее конунг, да и сам по себе человек видный. Его жена с Сольвейг не идет ни в какое сравнение.
– Так это ее первенец? И она решилась рожать, не будучи замужем? Я бы никогда так не сделала! А что же Бьерн?
– А он даже рад. Выгляни наружу, увидишь: стоит, топором над головой крутит, отгоняет злых духов.
И снова женский крик забился по стенам.
– Смотри, уже головка показалась, подхватывай.
– Мальчик!
– Пуповину обрезай!
– А ну мы его по попке!
От легкого шлепка малыш вздохнул и моргнул синими глазками. Но не заплакал.
– Ишь ты, молчит! А ну, еще раз!
После второго шлепка, наконец, маленькое личико сморщилось, и он подал басистый голос.
– Смотри, какого великана родила, как будто он потомок турсов5.
– А ты посмотри на Бьерна – чем не великан? Однако, малыша ждет нелегкая жизнь. Отец от него, конечно, не откажется, вырастит вместе с другими сыновьями. Но он незаконнорожденный, и, согласно законам, никогда не сможет стать здесь конунгом.
– Ну что ж, когда вырастет, уйдет из общины, поступит на службу к какому-нибудь другому конунгу и будет в чужой стороне искать свое счастье…
Малыша, уже обмытого и укутанного, положили рядом с измученной, но счастливой матерью, и он сразу же присосался к поднесенной груди.
– Спасибо, – слабым голосом произнесла роженица, – у тебя умелые руки, Гуда6. Не зря тебя в свое время так назвали. Ты и на самом деле такая.
– Ну что ты, Сольвейг! Я просто знаю, как облегчить страдания, и особо не обращаю внимания на крики таких, как ты.
Гуда, уже пожилая женщина, добродушно засмеялась. Ее морщинистое лицо разгладилось и приняло действительно очень доброе выражение.
– Что ты стоишь, Рунгерд, словно камень на берегу фьорда? Зови счастливого отца, пора ему давать имя малышу.
Стукнула входная дверь, откинулась занавеска, сшитая из оленьих шкур, и в доме появился мужчина возраста лет сорока-сорока пяти, большого роста, в полном боевом снаряжении, раскрасневшийся от мороза. В одной руке он держал круглый раскрашенный щит, в другой боевую секиру с двумя лезвиями, направленными в разные стороны от рукоятки. Вокруг лица на светлых волосах, таких же светлых густых длинных усах и бороде свисали намерзшиеся сосульки. У входа он сорвал их и бросил в угол.
– Мальчик, – сказала ему повитуха, – ну, чистый турс, такой большой. Добрый воин будет. Имя-то ему какое дашь?
Мужчина склонился над малышом, усердно чмокающим над маминой грудью.
– Имя ему будет Альрик7.
– Хорошее имя. Оно поможет ему в будущей жизни.
– Он