Карцев повернулся к коллегам и, преображаясь, с подъемом спросил:
– Ну что, господа-товарищи, отмякли в домашней обстановке?!
– Вполне, Андреич, – с готовностью прогудел Егор Павлович. – Добрался-таки я до жинки, на блядях раззадорившись!
– Да ну! – поощрительно удивился Карцев, – А она что?
– Поудивлялась, побрыкалась даже, но я ведь настырный – победил! Так она все выходные вокруг увивалась: то картошечкой жареной с грибочками солеными под водочку угощает, то по магазинам тащит за обновками для меня. Вот, видите, сорочка новая?
Сергей и Александр оглядели рубашку Бутусова, одобрили, а затем неугомонный Карцев обратился уже к Хмельницкому:
– А ты, Сашок, что молчишь? На тебе обновок вроде нет. Неужто жена тебя по приезде в контрольный таз посадила, а яйца-то и всплыли?
– Обижаешь, Сергей, – улыбнулся в усы Хмельницкий. – Встретила как всегда. Полная страсти. В результате я из дома почти не выходил. Только с сынишкой в парке погулял немного.
– Вот черти счастливые, – в порыве откровения подосадовал Карцев. – А моя ни с того, ни с сего больную стала изображать… Которую ни в коем случае нельзя трогать. Оно, может, и к лучшему – я с Алкой досыта на той неделе накувыркался – но все же обидно. И непонятно.
Тут они стали было обсуждать странное поведение карцевской жены, но дверь открылась и в комнату вошла секретарша начальника, Татьяна Петровна: статная, смуглая сорокалетняя женщина в густом ореоле черных волос, с черными же глазами и яркими, фигурно очерченными некрашенными губами. Она не спеша оглядела мужчин и, остановившись на Карцеве, с улыбкой пригласила пройти в кабинет главного гидрогеолога. От улыбки ее лицо буквально озарилось, так как за полными губами скрывались белейшие, на зависть ядреные зубы. «Признак великолепного здоровья, – машинально подумал Карцев. – Жаль, что она так редко улыбается, даже странно…».
Уже в коридоре, следуя за секретаршей, он в который раз отметил величавость ее походки, легкое, явно непредумышленное покачивание бедер, от которого у многих мужчин экспедиции начиналось шевеление в паху. Она всегда смотрела немного исподлобья, была молчалива и совершенно лишена кокетства, – но непроизвольно притягивала мужские взоры. Под прошлый Новый год, когда все немного сбрендили в ожидании любимого праздника, мужчины экспедиции (конечно, с подачи женщин) решили выявить "миссис Экспедицию", и многие женщины, не без некоторых оснований уже смаковавшие применительно к себе желанный титул, были уязвлены выбором этих дураков, отдавших предпочтение безъязыкой и безыскусной Татьяне Петровне. Карцев помнил, как в момент оглашения результатов голосования (при всеобщем застолье в актовом зале) Татьяна Петровна на миг преобразилась: высветилась ее бесподобная улыбка, зарделись щеки, просияли глубокие глаза и голова чуть горделиво откинулась назад…
– Прямо Тэсс из рода д*Эбервиллей, – пришло тогда на ум начитанному Карцеву. – Ох и глубок же омут у души этой женщины!