>
Праздник Юрия Коваля
О, какой был незабываемый праздник, когда писатель Юрий Коваль получил международный диплом Ханса Кристиана Андерсена! Ведь подобный приз вручают только самым лучшим детским писателям планеты. А Юрий Коваль и есть – лучший.
Это было ясно как апельсин, задолго до премии, а теперь, спустя годы, когда его нет, мы окончательно осознали – рядом с нами жил Мастер, одаривший мир удивительными книгами: «Чистый двор», «Листобой», «Кепка с карасями», «Пограничный пес Алый», «Пять похищенных монахов», «Приключения Васи Куролесова»…
На празднике Юрий Коваль сидел во главе стола в пиджаке благородного мышиного цвета. Писатель находился посреди огромной планеты, которую он так любил, – со всеми ее морями и землями, деревьями и травами, зверями и птицами, жуками и гусеницами. Говорят, что этот пиджак цвета все-таки снеговой тучи Юрий Коваль заказал одному портному из Торжка специально по такому торжественному случаю.
– А сидел я, Марина, – исправил бы меня достойный Юрий Иосифович, – не просто «посреди огромной планеты… с ее деревьями и травами, зверями и птицами…» Сколько можно тебя учить? А посреди планеты с ее грибами рыжиками, мать-и-мачехой, иван-чаем, шиповником, медуницей, подснежниками, клевером и кашкой, жабником и ромашкой, черемухой, вербой, рябиной и помидорами, темными глыбами лошадей, весенним небом, наполненным скворцами, грачами, жаворонками и пухом одуванчика, летящего над дорогой…
– Что?! – рокотал он в подобных случаях. – Ты знаешь, как называется хвост у английского сеттера? Перо! А волосяной покров – рубашка. Хорошо оперенная рубашка…
– Твой герой ищет травку от кашля в лесу? – Он говорил мне с укором. – А ты обзови ее как-нибудь! Кошачья петрушка!
Однажды услышал он, как его приятель рассказывал о нем, знатоке всех звезд, созвездий и туманностей:
– Шли мы как-то под вечер, а Юра мне и говорит: «Видишь созвездие? Это Большая Медведица».
– Не может быть! – твердо сказал Коваль. – Я показал ему Гончих Псов или Волопаса.
В Москве дули ветры с Ледовитого океана. Юра стоял на юру, над ним нависла Большая Медведица. Казалось, он сейчас протянет руку и отодвинет ее от себя – за общеизвестность.
Близкими своими друзьями он считал вечное созвездие Орион, биолога Ваню Овчинникова (тот работал в Ботаническом саду, выращивал в парниках цветущие азалии – Юрий Коваль туда частенько наведывался); а также канадского писателя Сетона-Томпсона, хотя с этим человеком они не встретились ни в пространстве, ни во времени. Но это не так важно для дружбы великанов.
Только БЛИЗОСТЬ ДУХА важна для дружбы, крепкой, как морской канат с палубы фрегата «Лавр Георгиевич» из увлекательнейшего романа Коваля о вольном плавании капитана Суера-Выера. Именно близость духа свела и породнила Юрия Коваля и Сетона-Томпсона – художника, путешественника, писателя, который умел рассказывать удивительные истории о животных, о растениях, о лесе. Могу представить, с каким удовольствием зачитывался Коваль его книгами «Жизнь тех, на кого охотятся», «Биография гризли», «Биография серебристой лисицы»…
Я даже не знаю, переведен ли на русский язык многотомный труд Сетона-Томпсона «Жизнь диких зверей». Но его книгу «Маленькие дикари» с рисунками автора с детства храню как величайшую ценность.
Юрий Коваль так прямо и говорил:
– Я поклонник Эрнеста Сетона-Томпсона!
Даже, мне кажется, Юра не случайно появился на свет почти в то же самое время, когда на свете не стало Сетона-Томпсона. Видимо, на Земле среди людей во все времена обязательно должен нести свою вахту любящий природу человек, Защитник Щенков высокого сословия.
Однако встреча этих двух гигантов все-таки произошла в третьем измерении – на орбите литературного творчества, которая опоясывает все пространства и все миры.
Итак, из пункта «А» вышел Сетон-Томпсон и зашагал по дороге, а веком позже из пункта «Б» ему навстречу отправился Юрий Коваль.
Сетон-Томпсон весело шел по лесным дорогам Канады. Ухала сова, вскрикивал енот в лесной чаще, пахло сосновой смолой, вился дымок от костра, жарилось на огне «бизонье мясо и луговые коренья» (проще говоря, говядина с картофелем!).
Юрий Коваль пробирался нехожеными тропами любимой им Вологодской области, насвистывая «Песню про пятнадцать собак». Над ним летел клест-сосновик, купленный Ковалем на Птичьем рынке за три рубля, с перьями кирпичного и клюквенного цвета, с клювом, скрещенным, как два костяных ножа, – певец Капитан Клюквин со своей собственной песней, которая рвалась у него из груди. Рядом бежала картофельная собака Тузик. («Дядь! – кричали издали ребятишки, когда я прогуливался с Тузиком. – А почему она картофельная?» В ответ я доставал картофелину и кидал Тузику. Он ловко, как жонглер, ловил ее на лету и мигом разгрызал. Крахмальный сок струился по его кавалерийским усам»). А впереди мчался на Северный полюс, увлекая за собой всю компанию, сбежавший со зверофермы песец – герой повести Коваля «Недопесок Наполеон Третий».
Так они двигались навстречу друг другу, каждый своими