аныч?
– И квартиры тоже… Всё новые дома строят, всё строят, а квартиры и не думают дешеветь. Я за свою конурку пять рублей плачу, Антонида Васильевна… Впрочем, нужно будет переменить квартиру.
– Я три рубля плачу вот за эту мерзость, Яков Иваныч. И квартиры дороги, и дрова дороги, и люди нынешние – дрянь.
– Совершенно верно-с: дрянные люди. Даже и не люди, а так что-то такое: взять в руки нечего. Даже молодежь – н та ничего не стоит. А в наше-то время, Антонида Васильевна… Господи, точно все это во сне видишь… Закроешь глаза и видишь…
– В живых-то только мы с вами остались.
– Да… Сколько лет будет, как умер Крапивин?
– Ах, давно… двадцать лет.
– Неужели? А точно вот вчера все было… И генерал умер, и Додонов… все умерли.
После этих грустных воспоминаний наступила длинная пауза. Яков Иванович долго жевал своим беззубым ртом, перебирал в руках платок, щурился и тяжело вздыхал. Все это было прелюдией к одному и тому же разговору, который всегда бесил Антониду Васильевну. О, она отлично знала, что старик пройдется своею расслабленною походкой по комнате, поправит старомодный воротник сюртука и проговорит:
– А ведь я говорил вам тогда, Антонида Васильевна… Ах, напрасно вы меня не послушались!..
Антонида Васильевна вскакивала с места, выпрямлялась и, приняв гордую позу, отвечала одно и то же:
– Яков Иваныч, вы никогда меня не понимали!
– Сорок лет я вам повторяю одно и то же… Ах, напрасно, Антонида Васильевна! Помилуйте, я тогда прямо сказал вам: покаетесь, Антонида Васильевна, да будет поздно. Да…
– И не покаюсь!
– А вот покаетесь.
– А нет!
Глядя на старика, Антонида Васильевна часто думала: «Совсем из ума выжил человек… и куда что девалось, подумаешь!..» Яков Иванович думал то же, глядя на Антониду Васильевну, и грустно качал головой. Неужели это она, та Антонида Васильевна, за которой ухаживал сам хромой генерал?.. Сгорбилась, обрюзгла, состарилась, глаза слезятся, лицо в морщинах, волосы седые*– даже тени не осталось от прежней красавицы. Все тлен и суета, а женщины всегда останутся легкомысленными созданиями и будут всегда жить сегодняшним днем. Яков Иванович с сожалением оглядывал пустую комнату своей приятельницы, просиженный диван, единственный комод, заключавший в. своих недрах все движимое Антониды Васильевны, и еще раз качал головой.
– Не хотите ли кофе, Яков Иваныч?
– Отчего же… Я, знаете, когда шел сюда, то думал: а хорошо бы напиться кофе. Кровь согревается.
Пока Антонида Васильевна возилась около самовара и согревала дрянной жестяной кофейник, Яков Иванович ходил своими старческими шажками и что-нибудь рассказывал.
– Вчера я был на рынке, Антонида Васильевна… Капуста была такая дешевая. Я всегда у одной прасолки покупаю… Обманывает она меня, но я уж привык к ней. Хорошо-с… Стою я с мешком около лавки, а на меня лошадь… ей-бопу, чуть не смяли. Сидит купчиха и говорит: «Я два воза капусты купила да воз огурцов». Ведь это очень выгодно, Антонида Васильевна, то есть выгодно все оптом покупать. Конечно; у кого есть деньги, так тем выгодно… Вот говядина тоже, сахар, кофе… Я всегда завидую богатым: всё дешево покупают, потому что вовремя. Привезли капусту – давай капусту, закололи теленка – давай теленка… хе-хе!.. Я прежде тоже хозяйственно жил и всегда делал запасы… Своя коровка была, лошадка… Вы мне не крепко наливайте: доктор не велит пить крепкий кофе.
– Знаю, знаю… Вот вам сливки, Яков Иваныч.
– Благодарю… Так я и говорю, Антонида Васильевна: хорошо богатым людям на свете жить. Комнаты большие, светлые, теплые, запасов всяких много, да еще деньги в банке лежат. Понадобилось– и взял из банка…
– Да, отлично.
Старики часто ссорились, особенно в ненастную погоду, но один без другого сильно скучали. Однажды у Якова Ивановича заболели ноги, и он целую неделю не показывался. Антонида Васильевна даже всплакнула про себя и послала знакомую кухарку узнать о здоровье. Сама оНа не решалась навестить своего старого друга: как она придет на квартиру к холостому человеку? Впрочем, старики хворали редко, хотя Якову Ивановичу стукнуло уже восемьдесят лет, а Антониде Васильевне было под семьдесят. Как особа с тактом, старушка не показывала вида, что рада каждому визиту своего старого друга и что без него страшно скучает. Мужчины неблагодарны, и тот же Яков Иванович мог подумать про нее бог знает что, как все мужчины. Им только позволь… Отношения Якова Ивановича действительно носили корыстный характер: отчего не напиться кофе фирмы «Чужой и K°», а потом все-таки моцион – полезная вещь, и наконец, керосин напрасно горит, когда сидишь один дома. Угощать Антонида Васильевна любила, как все женщины, – у ней это было в натуре – отдавать последнее. Вот это-то и довело ее до каморки, когда другие женщины, которые не стоят ее пальца, разъезжают на рысаках и покупают капусту возами.
А какие бывают скверные дни осенью, когда дождь зарядит с утра! На улицах грязь, окна в комнатах отпотеют, из всякой щели ползет предательская сырость,