tion>
«Публике кажется, что закулисье модных домов так же гламурно искрится, как модели на подиуме. Но на деле все оказывается совсем иначе. Даже у великих дизайнеров есть много скелетов в шкафу.
Эта книга – история любви, ненависти и предательства».
Журнал Cosmopolitan
Моей матери
Описанные в этой книге события опираются либо на личные переживания и наблюдения, либо на рассказы родителей и других людей. При любой возможности я старалась найти им независимое подтверждение, но допускаю, что в моем изложении они не всегда могут быть такими, какими их помнят другие. В отдельных случаях я изменила имена, чтобы защитить людей или не обидеть их. Любые ошибки – моя собственная погрешность.
Пролог
В день похорон моего отца у меня почва ускользала из-под ног. Земля уже повернулась вокруг своей оси, а я еще не сдвинулась с места.
Мне, обезображенной скорбью и беременностью, было тогда двадцать шесть лет, и от рождения моего второго ребенка меня отделяло меньше месяца. Я смотрела, как отцовский гроб вносили в церковь в Риме. Его похороны были первыми в моей жизни, и мысль о том, что его живой облик ныне покоится в деревянном ящике, лишала меня остатков шаткого присутствия духа.
Вцепившись в церковную скамью, я бросила взгляд на свою мать Бруну, неподвижно сидевшую рядом со мной; ее большие карие глаза были скрыты под огромными темными очками. Она выглядела настолько потерянной в своей безутешности, что ей было не до меня. Я чувствовала себя сиротой – и не первый раз.
Дело в том, что они с папой жили в своем собственном особом мире задолго до того, как я проложила себе путь в него. В пятидесятые годы, с первых же дней этой запретной любви их отношения были глубоки, а узы – крепки. Я стала нежданным плодом любви, и по воле отца мне пришлось родиться в чужой стране, чтобы избежать огласки.
Альдо Гуччи, творец и мечтатель, лицо знаменитого модного дома, не терпел возражений. Бизнесмен-новатор, обладавший невероятным драйвом, он превратил небольшую флорентийскую мастерскую по производству сумок и чемоданов, принадлежавшую его отцу, в бренд мирового уровня, который стал воплощением итальянского шика.
Я была свидетельницей катастрофического развития событий, повлекших крушение семейного достояния, которое он изо всех сил пытался сохранить.
Последние пять лет его жизни напоминали мне трагедию короля Лира: череда предательств вынудила продать бизнес и в конечном счете свела в могилу.
Однако для меня отец не был тем человеком, кого можно осуждать или жалеть. Он был просто самым красивым папочкой, с неизменной улыбкой на лице, окутанный шлейфом его любимого одеколона, который врывался в нашу жизнь, чтобы вскоре стремительно унестись, словно это была экзотическая птица. Худощавый, гибкий и неуемный, своей энергией и смехом он будоражил наше застывшее, безмолвное существование и вносил в него суматоху. Ни на кого не похожий, он был человечным, ранимым и глубоко несчастным. И пусть нам не доводилось часто или подолгу видеться с ним, для нас с мамой он был той скрепкой, что удерживала нашу семью.
Теперь он покинул нас, и нам предстояло выдержать его похороны: не только часовую церковную панихиду, но и тягостный трехчасовой путь к склепу Гуччи, находящемуся за пределами Флоренции. Этот бесконечно долгий день должен был стать финалом нескольких трудных недель. Мама, папа и я – все мы скрывались от посторонних глаз в частной католической клинике в ожидании исхода, но никто из нас не хотел верить в неизбежность конца.
Вокруг бесшумно сновали монахини. Моя мать находилась по одну сторону его кровати, а я сидела по другую. Мы были хранительницами тайн и стражами его истины – две женщины, познавшие истинного Альдо Гуччи и любившие его наперекор всему.
В тот же миг, когда мой женатый отец встретился взглядом с прекрасной Бруной, продавщицей в его римском магазине, он потерял голову – и отдал ей свое сердце. Застенчивой 18-летней девушке предстояло стать ориентиром и компасом для моего отца, по которому он выверял свой путь на протяжении всей оставшейся жизни. В те три десятилетия, когда он метался по всему миру, создавая свою империю, «доктор Гуччи», как его часто называли, всегда тайно возвращался именно к ней, Бруне, в поисках опоры и прибежища. И эта женщина держала его руку, когда он умирал.
Юная красавица, чью внешность сравнивали с прославленными итальянскими кинозвездами того времени, заплатила немалую цену за свою тайную жизнь, скрытую от людских глаз. Как следствие, скрывали и мое существование. Будучи замкнутым ребенком, которому пришлось взрослеть не по дням, а по часам, я лишь удивлялась сумрачному, печальному затворничеству матери и ее закрытости – она оберегала их с отцом святилище и не впускала меня туда.
В январе 1991 года, в утро его похорон в Кьеза ди Санта-Кьяра, что на северо-западной окраине Рима, похоже, их примечательную историю уже никто не помнил. Шофер моего отца, Франко, молча привез нас к этой современной церкви со стенами цвета терракоты. Влившись в скорбную толпу, мы в замешательстве поднялись