Дежурный командир. Мария Воронова

ан которой о том, что главное исцеление несет только любовь. Большая. Настоящая.

* * *

      Каждый август долгого детского лета я проводила в пионерском лагере, и это был самый интересный и насыщенный приключениями месяц года.

      Сам лагерь, как мне помнится, был устроен довольно просто: среди старых корабельных сосен стояли двухэтажные корпуса серого кирпича, в которых размещались отряды, за ними скромные избушки администрации и кружков, приземистое здание столовой, и поодаль, замаскированный пышными кустами, скромно притаился изолятор, он же медпункт, в котором мне, слава богу, ни разу не пришлось побывать за все годы лагерной жизни. Ближе к границе лагеря лес густел, превращаясь в настоящую чащу, и мы ходили туда собирать чернику.

      Был еще клуб – большой дом с высоким потолком, с длинными и узкими дощатыми скамейками, которые составлялись штабелями к стенам, когда вместо вечернего кино или концерта силами пионеров вожатые все же решались побаловать детей танцами.

      Помню, была у них даже поговорка: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы дискотеки не просило». И все же эти оргии проводились минимум раз в неделю, и на моей памяти никто не пострадал.

      Был еще бассейн, но он не имел ничего общего с тем кафельным великолепием, которое мы представляем себе теперь, слыша это слово. Наш лагерный бассейн представлял собой дощатую коробку с резиновой чашей. Воду в нее наливали не больше двух раз за все годы моего пребывания в лагере, но все равно для пущей безопасности она была огорожена высокой сеткой с надежно запертыми на висячий замок воротами. Вообще купание было страстной мечтой всех детей и головной болью вожатых, которые согласились бы лучше провести двадцать дискотек вместо одного купания, но все равно раз или два за смену мы отправлялись на озеро, в специально оборудованное безопасное место.

      Карстовое озеро с обрывистыми берегами располагалось среди леса, огромные ели плотно обступали его, и только в одном месте из сплошного сплетения корней словно вырвали небольшой кусок, и открылась песчаная почва. Вода в озере была тихой и черной, и в безветренную погоду берег отражался в ней без малейших искажений, и от этого становилось немножко жутко.

      Каждое утро лагерь собирался на линейку, для чего существовал специальный плац не плац, но что-то вроде этого. Довольно большой прямоугольник земли был красиво усажен цветами, в центре располагался высокий флагшток, а в головах – настоящая трибуна с микрофоном.

      Под пионерские песни мы строем выходили на плац, где у каждого отряда было свое место, и происходила передача дежурства, поздравление именинников и подъем флага. Четыре лучших по итогу истекших суток пионера торжественно выносили полотнище, держа каждый за свой угол, привязывали к флагштоку и поднимали. Вечером флаг так же торжественно опускали после ужина. Красное полотнище с серпом и молотом в углу с годами полиняло, побледнело, от него пахло солнцем и ветром.