Человек в картинках. Рэй Брэдбери

ься на земле и почитать – и тут-то на вершину холма поднялся Человек в картинках и постоял минуту, словно вычерченный на светлом небе.

      Тогда я еще не знал, что он – в картинках. Разглядел только, что он высокий и раньше, видно, был поджарый и мускулистый, а теперь почему-то располнел. Помню, руки у него были длинные, кулачищи как гири, сам большой, грузный, а лицо совсем детское.

      Должно быть, он как-то почуял мое присутствие, потому что заговорил, еще и не посмотрев на меня:

      – Не скажете, где бы мне найти работу?

      – Право, не знаю, – сказал я.

      – Вот уже сорок лет не могу найти постоянной работы, – пожаловался он.

      В такую жару на нем была наглухо застегнутая шерстяная рубашка. Рукава и те застегнуты, манжеты туго сжимают толстые запястья. Пот градом катится по лицу, а он хоть бы ворот распахнул.

      – Что ж, – сказал он, помолчав, – можно и тут переночевать, чем плохое место. Составлю вам компанию – вы не против?

      – Милости просим, могу поделиться кое-какой едой, – сказал я.

      Он тяжело, с кряхтеньем опустился наземь.

      – Вы еще пожалеете, что предложили мне остаться, – сказал он. – Все жалеют. Потому я и брожу. Вот, пожалуйста, начало сентября. День труда – самое распрекрасное время. В каждом городишке гулянье, народ развлекается, тут бы мне загребать деньги лопатой, а я вон сижу и ничего хорошего не жду.

      Он стащил с ноги огромный башмак и, прищурясь, начал его разглядывать.

      – На работе, если повезет, продержусь дней десять. А потом уж непременно так получается – катись на все четыре стороны! Теперь во всей Америке меня ни в один балаган не наймут, лучше и не соваться.

      – Что ж так?

      Вместо ответа он медленно расстегнул тугой воротник. Крепко зажмурясь, мешкотно и неуклюже расстегнул рубашку сверху донизу. Сунул руку за пазуху, осторожно ощупал себя.

      – Чудно, – сказал он, все еще не открывая глаз. – На ощупь ничего не заметно, но они тут. Я все надеюсь – вдруг в один прекрасный день погляжу, а они пропали! В самое пекло ходишь целый день по солнцу, весь изжаришься, думаешь – может, их потом смоет или кожа облупится и все сойдет, а вечером глядишь – они тут как тут. – Он чуть повернул ко мне голову и распахнул рубаху на груди. – Тут они?