о имя, продолжив жить, потому что увидеть его могли только те, кто уже умер.
– Зачем ты пришёл? – она была, как всегда, холодна к нему. Он часто приносил ей только горе и печаль.
– Я знаю, что ты задумала, – в его голосе слышалось нарастающее раздражение.
– Я и не делала из этого тайны.
– Я не собираюсь это терпеть – ты хочешь уничтожить меня!
– Глупости, я уничтожу тебя не в большей мере, чем саму себя, – Любовь оставалась спокойна и отвечала, не повышая тона.
– Ты в образе человека совсем свихнулась.
Он осмотрел её с ног до головы. Кажется, что они не виделись вечность. Возможно, так оно и было – он не помнил.
– Люди всё равно будут умирать, но совсем в незначительном количестве. Животные, птицы, рыбы, насекомые, бактерии и вирусы тоже будут умирать. Смерть останется, просто её станет намного меньше. Как и любви. Разве тебя не устраивает такой консенсус?
Она продолжила смотреть на огонь в камине. Она почти растворилась в этом пламени. Не было ничего и никого, только этот огонь, с которого началась жизнь, а она была первобытным человеком, сидящим в своей пещере и согревающимся этой ночью теплом костра. Но Смерть прервал её мысли и вернул в эту пустую комнату с голыми, тёмно-серыми бетонными стенами.
– В целом устраивает… но как это повлияет на любовь?
– Очень просто. Во-первых, вечной любви не бывает, а количество памяти, в том числе эмоциональной, ограничено. Во-вторых, любовь в большинстве своём вызвана страхом одиночества, страхом перед смертью, одинокой старости, смерти, в которой тебя никто не поддержит. Без смерти, зачем им любовь?! Останется только страсть и желание, и те будут притуплены скукой и необходимостью держать в рамках перенаселение.
– Тогда зачем тебе это? Так сильно понравилось быть человеком, что не хочешь прощаться со своим телом?
– День за днём, из поколения в поколение одно и то же. Скука и однообразие человеческих жизней. Всё только для того, чтобы они наконец догадались, что им нужно что-то большее. Может, уже пора прекратить этот порочный круг бытия?! Вечная жизнь – это новая ступень эволюции, прогресса, развития и ступень к новой форме сознания. Знаешь, иногда некоторые ненужные органы и части тела становятся рудиментами. Смерть должна стать рудиментом. Как твой антипод, любовь тоже должна стать рудиментом. Я не против. На новом уровне сознания мы не нужны, – она улыбнулась. – Мы вместе останемся по одну сторону баррикад.
Он терзался сомнениями, хотя в целом его это устраивало, так что он решил ей не мешать… пока. Навряд ли у неё получится.
***
Всё началось, когда она была ещё ребёнком. Никто не знал, но Глория прекрасно отдавала себе отчёт в том, зачем привела её в этот мир. Именно так. Глория долго не хотела детей, пока не поняла, зачем она подарит им эту жизнь. У её детей был смысл жизни с самого рождения, о котором они не знали. И никто не знал. Это был её собственный тайный замысел, который никто бы не одобрил. И самое сложное заключалось в том, чтобы суметь воплотить этот план в жизнь.
Уложив детей спать, Глория с мужем уже час как наслаждались просмотром старого фильма про Италию. Мысленно гуляя с героями киноромана по солнечным улочкам Флоренции, они укутались в одеяло и грели друг друга в объятиях. За окном был январь, подвывавший в окно. Приятно, когда можно наслаждаться нежностью мужа даже спустя годы в браке. Но все эти простые и уютные вещи, ради которых многие и живут, несильно радовали её вечно беспокойную душу.
В соседней комнате плакал ребёнок. Сначала тихо, пряча слёзы в подушку, пытался сам успокоиться и справиться со своими страхами. Но своими всхлипами очень мешал младшему брату, который не выдержал такого шума и закричал на всю комнату, пытаясь дозваться родителей, не вылезая из кровати.
– Мааам! Лиля плачет!
Это могло значить всё что угодно, но чаще всего у восьмилетней Лили болели голова и живот. Если первое было связано с постоянными переутомлениями, то причину второго родителям так и не удалось выяснить. Лиля очень усердно и много занималась, хотя быстро теряла концентрацию и переключалась с одного занятия на другое. Только что щёлкала задачки по математике, вот уже изучает книгу с детскими песнями и вставляет кассету с одной из них или решит записать свой собственный «хит». Или решит повыводить буквы в английской прописи. А может просто включить обогреватель и топить перед ним шоколад, чтобы макать туда печенье. К задаче по математике возвращается, только когда за окном уже стемнеет и мама вернётся с работы. Не потому что сложно, а потому что была увлечена множеством других «дел». Потом сидит до полуночи и доделывает домашнюю работу, чуть ли не засыпая на письменном столе. Не потому что устала, а потому что ей тяжело выполнять однообразные задачи долгое время. В этом, как предположили врачи, и была причина переутомлений и не столь уж частых, но сильных головных болей, с которыми не могли справиться ни одни лекарства.
Такие же ничем не излечимые боли в животе, не имевшие никаких явных причин, предупреждались родителями по советам врачей супами. Каждый день Глория