в Национальном архиве среди личных бумаг Г.Х. Андерсена были найдены рукописи вариантов сказок, которые существенно отличаются от того, что было ранее опубликовано, я сначала не придал этому большого значения. Литературоведам известно множество черновиков писателей, которые, будучи в творческом процессе, неоднократно меняли, добавляли, изымали какие-то эпизоды из своего сочинения. Всё это дело обыденное. Однако, получив копию одной из таких рукописей, – сказки «Русалочка», – я понял, что дело обстоит совершенно иначе. Прибыв в Оденсе, я прочёл остальной материал, и он поразил меня ещё больше. Как оказалось, многие сказки задумывались Андерсеном не такими, какими мы их знаем – концовки, персонажи, мораль произведений впоследствии были изменены настолько существенно, что мы вправе говорить, что сказки, существующие в черновиках и то, что вышло потом из печати – это абсолютно разные произведения. Некоторые сказки вообще не были опубликованы автором по причинам, которые пока остаются невыясненными.
Пока Александер Бахур подготавливает в Дании к печати критическое исследование этих находок, я посчитал возможным ознакомить русскоязычного читателя с содержанием самих рукописей, переведя их на русский язык, но не проводя при этом литературоведческого разбора материала.
Поскольку большинство сказок являются первоначальными вариантами переведённых на русский язык, то, следуя переводческой традиции, мною был взят за основу перевод Петра Готфридовича и Анны Васильевны Ганзен. В остальном перевод мой.
Русалочка
De profundis clamavi
ad te Domine
I
Далеко в море вода синяя-синяя, как лепестки самых красивых васильков, и прозрачная-прозрачная, как самое чистое стекло, только очень глубока, так глубока, что никакого якорного каната не хватит. Много колоколен надо поставить одну на другую, тогда только верхняя выглянет на поверхность. Там на дне живёт подводный народ. Только не подумайте, что дно голое, один только белый песок. Нет, там растут невиданные деревья и цветы с такими гибкими стеблями и листьями, что они шевелятся, словно живые, от малейшего движения воды. А между ветвями снуют рыбы, большие и маленькие, совсем как птицы в воздухе у нас наверху. В самом глубоком месте стоит дворец морского царя – стены его из кораллов, высокие стрельчатые окна из самого чистого янтаря, а крыша сплошь раковины; они то открываются, то закрываются, смотря по тому, прилив или отлив, и это очень красиво, ведь в каждой лежат сияющие жемчужины и любая была бы великим украшением в короне самой королевы.
Царь морской давным-давно овдовел, и хозяйством у него заправляла старуха мать, женщина умная, только больно уж гордившаяся своей родовитостью: на хвосте она носила целых двенадцать устриц, тогда как прочим вельможам полагалось только шесть. В остальном же она заслуживала всяческой похвалы, особенно потому, что души не чаяла в своих маленьких внучках – принцессах. Их было шестеро, все прехорошенькие, но милее всех самая младшая, с кожей чистой и нежной, как лепесток розы, с глазами синими и глубокими, как море. Только у неё, как, впрочем, и у остальных, ног не было, а вместо них был хвост, как у рыб.
День-деньской играли принцессы во дворце, в просторных палатах, где из стен росли живые цветы. Раскрывались большие янтарные окна, и внутрь вплывали рыбы, совсем как у нас ласточки влетают в дом, когда окна стоят настежь, только рыбы подплывали прямо к маленьким принцессам, брали из их рук еду и позволяли себя гладить.
Перед дворцом был большой сад, в нём росли огненно-красные и тёмно-синие деревья, плоды их сверкали золотом, цветы – горячим огнём, а стебли и листья непрестанно колыхались. Земля была сплошь мелкий песок, только голубоватый, как серное пламя. Всё там внизу отдавало в какую-то особенную синеву, – впору было подумать, будто стоишь не на дне морском, а в воздушной вышине, и небо у тебя не только над головой, но и под ногами. В безветрие со дна видно было солнце, оно казалось пурпурным цветком, из чаши которого льётся свет.
У каждой принцессы было в саду своё местечко, здесь они могли копать и сажать что угодно. Одна устроила себе цветочную грядку в виде кита, другой вздумалось, чтобы её грядка гляделась русалкой, и только у самой младшей грядка была без цветов, на ней были только водоросли, которые выросли там сами, как сорняки. Она очень хотела когда-нибудь посадить на своей грядке алые розы, но всё время не успевала к сезону. Странное дитя была эта русалочка, но при всём этом была она бойкой и смелой. Другие сёстры украшали себя разными разностями, которые находили на потонувших кораблях, а она только и любила, что смотреть, как её отец отдаёт приказания своим подданным, да ещё любовалась на красивую мраморную статую. Это был прекрасный мальчик, высеченный из чистого белого камня и спустившийся на дно морское после кораблекрушения. Возле статуи русалочка поставила скамеечку и днями напролёт сидела на ней, что-то записывая в свой дневник из морских ракушек.
Но больше всего русалочка любила слушать рассказы о мире людей там, наверху. Старой бабушке пришлось рассказать ей всё, что она знала о кораблях и городах, о людях и животных, о королях и принцах, о придворных и подлом