ный разговор.
– Дорогой Матвей, вы созданы для медицины, – сдерживая возбуждение, монотонно повторял профессор. Он плотнее стянул вокруг своего полнеющего тела чёрный, махровый халат и, склонившись над плитой, замер, наблюдая за тем как вода начинает закипать. – Вы должны беречь голову, если не хотите, чтобы в вашем черепе наступила вот такая ночь! – сжав руку в кулак с выставленным большим пальцем, профессор нервно замахал в сторону окна. – Это что такое? – чтобы лучше освещалась ссадина, профессор приподнял за подбородок голову юноши, сидящего за столом и улыбающегося каждому сказанному в его адрес слову.
– Сергей Александрович, – оправдывался Матвей, – но разве не вы учили: – любым способом следует защищать истину?
– Следует-то оно следует, молодой человек, но не кулаками и не по вашей светлой голове, а разумом. Рая! Принеси, пожалуйста, перекись и тампоны! – крикнул профессор, чтобы расслышали в другом конце квартиры. – Они в моём кабинете, на нижней полке! – и снова склонился, рассматривая отёк под глазом. – Через неделю экзамены, а синяк продержится дольше. В каком виде вы предстанете?
– Шрамы украшают мужчину, – веселился Матвей.
– Шрамы украшают только дураков, – продекламировал профессор. – Вы, как будущий хирург, должны это знать. Ладно, подарю вам ещё четыре дня. Ставлю автоматом пятёрку по оперативной хирургии.
– Спасибо, профессор.
– Не мне спасибо, а вашей светлой голове и… – профессор запнулся, подбирая слово, – и вот этому кровоподтёку. Но она скоро станет пустой, если вы будете позволять бить по ней. Кстати спросить, в этом году куда собираетесь поехать на каникулах?
– Хочу съездить на Тянь-Шань, – юноша взял засвистевший чайник и разлил по чашкам кипяток.
– Я люблю аромат этого чая, – прикрыв глаза, профессор вдыхал поднимающийся над чашкой парок. – Это правильная заварка, – заключил он. – Обязательно должна появиться пена и чайные листы всплыть.
– Приготовил зажимы, папки – в общем, всё, что необходимо для гербария, – делился планами Матвей, с улыбкой в глазах наблюдая за профессором. – Похожу, пособираю растения. Пополню фонды кафедры ботаники.
– Глупостями будете заниматься, – нервно выпалил профессор и быстро прошёлся по кухне. – В какое именно место едете?
– Под Алма-Атой есть космостанция. Туда и хочу отправиться. Заодно, если повезёт, пообщаюсь с астрономами, посмотрю на звёзды через мощный телескоп.
– Всё это глупости, – раздражённо повторил профессор. – Я вообще не верю во все эти звёзды. Много лет назад я оперировал одного сумасшедшего, так вот он, когда пришёл в себя, рассказывал мне о звёздах и о том, что к некоторым надо лететь миллион лет. Вы представляете? Жизнь его – мгновение и это благодаря тому, что я спас ему её. Вовремя прооперировал. Если бы не успели, то была бы и того короче. А он мечтает о том, чтобы миллион лет лететь к звезде. Глупости всё это.
– На другое моей светлой головы не хватило, – состроил серьёзную мину Матвей.
– Вот если бы у вас был «Жёлтый император», то ваши синяки и ссадины можно было бы вывести в течение часа. И не надо было бы рассчитывать на поблажку от профессора.
– Я же не просил, – дружелюбно отмахнулся Матвей.
– Ладно, ладно, просил не просил, – профессор улыбчиво сощурился.
– Я слышал о нём, – равнодушно проговорил Матвей, возвращаясь к прежней теме. – Но мне кажется, это такая же утопия, как и миллион лет лететь к звезде.
– Мне посчастливилось быть свидетелем, как один лекарь, рванную рану заживил, всего лишь намазав мазью, – в подтверждение своих слов профессор выставил руку. – Вот смотрите.
– Что – смотреть? – не понял Матвей, разглядывая ладонь.
– Не видите! – воскликнул профессор. – Так и я, много лет назад не увидел, когда повязку сняли. Взглянул на ладонь и изумился – даже шва не осталось. Правда, когда присмотришься, то вот здесь, – и профессор указал на едва заметный шрамик, скорее принимаемый за обычную линию сгиба ладони. – Видите? – профессор торжествовал. – Я удивлю вас ещё больше, если скажу: повязку сняли через три часа после того, как лекарь обработал рану. Да, да! Предвижу ваш вопрос, будущий профессор! – Пышкин не находил себе места. – Каков характер раны? Сообщаю, она была колотая, с глубоким проникновением; виднелась даже кость и суставные сухожилия.
– Что же это за мазь? – удивился Матвей, не сводя восторженных глаз с рассказчика. – Может быть, вы не заметили, и он сначала зашил?
– Что значит – не заметил? – обиделся профессор. – Я просидел у этого лекаря всего-то пять минут. Он мельком взглянул на ладонь, достал банку с белой мазью. Наложил немного на рану. Я ещё тогда подумал «жмот», – профессор поджал плечи к голове и замер на мгновение. – Даже не продезинфицировал. Прикрыл лоскутком какой-то тряпицы, валявшейся у него под руками, и сказал: «Зажми и держи так крепко, насколько сможешь, ровно три часа. Если удержишь, то забудешь, что и была рана». Так всё и произошло, – профессор многозначительно повёл головой, он всегда это делал во время лекций,