Окно на школьный дом. Анна Юрьевна Щукина

часа, но было видно, что ожидание её не тяготило. Рядом с ней на корточках сидела одна из подружек, ещё несколько девчонок шныряли по школьному двору. Им всем было весело. Теплый сухой осенний день ронял на детей красные с зелёными прожилками листья клёна росшего у школьных ворот.

      Рита подошла к Литвинову сзади и прижалась своей мягкой грудью к его напряжённой спине, руками стиснула его живот. Живот у сорокалетнего мужчины был, и он его не украшал. Литвинов, конечно, знал это. Но до настоящего момента знание это было факультативным, и оно абсолютно его не беспокоило. Жена его выпуклый живот уже не замечала. За прожитые совместно 15 лет она научилась воспринимать мужа комплексно: всё вместе и живот, и привычки, и особенности характера. Было похоже, что совокупность его личности в целом женщину вполне устраивала. То, что думали о его животе различные мимолётные партнёрши, Литвинова не интересовало. Те женщины не искали в нём мужской привлекательности, их интерес был материальный.

      А вот теперь Литвинов постарался втянуть живот, ведь Рита это женщина особенная. Для неё до прошлой субботы он был 18-летним пацаном. Они расстались почти сразу после окончания школы и встретились снова меньше недели назад. Двадцать два года испарились, как по мановению волшебной палочки, а живот появился. И дочка девятилетняя, весёлая и смышленая, модница Дашка тоже появилась.

      Рита поцеловала Литвинова в затылок, лизнула шею под ним и подула на влажную кожу. По телу мужчины пробежала дрожь, он повёл плечами. Рита удовлетворённо вздохнула, разбив вздох на две части, и снова поцеловала его. Литвинов повернулся к ней лицом, прижал её стройное спортивное тело к своему втянутому животу. Вот уж кто мало изменился за минувшие годы: его бывшая одноклассница, спортсменка и красавица – рыжеволосая Ритка.

      – Рит, мне правда надо… при других обстоятельствах…, но там Дашка ждёт. Давай сходим куда-нибудь… потом? – тихо сказал Литвинов.

      – Да, да, Игорь, я понимаю, – Рита посмотрела в окно. – Вот эта девочка, там, в розовом берете… я её где-то видела. Сейчас вспомню, где…

      – Не напрягайся, не видела, это Дашка моя, – ответил Литвинов.

      Дашка уже встала на ролики, держась одной рукой за спинку лавочки, а другой за локоть подруги. Девочка была одета в розовое пальто колокольчиком с круглым воротничком, отороченным кружевом и подвязанным атласным бантом. Из-под подола пальто кокетливо выглядывала юбка вишнёвого цвета. На голове, поверх прямых русых волос, красовался берет в тон пальто.

      – Какая хорошенькая! Я точно её видела, в этом розовом всём… и запомнила. Слушай, она же на роликах катается, вот и пусть веселится, вон и подружки там за деревом. Можно не спешить, давай всё же чаю выпьем, раз решили, а то как-то не до чая было, – улыбнулась Рита.

      – Насколько я знаю, она кататься не умеет, – сказал Литвинов, надевая мягкий шерстяной пиджак, что-то тревожное прилипло на дальней границе сознания, – Надо идти.

      – Много ты знаешь, кто чего умеет, – усмехнулась Рита, застёгивая пуговицы на своей белой блузке.

      – Ну уж о дочери, я всё, Слава Богу, знаю. Возраст пока не для тайн. Она мне всё рассказывает. Хорошая девчонка такая растёт, умная и активная очень. Но, знаешь, довольно послушная.

      – Не то, что мой племянничек, оболтус, если не сказать хуже, – вздохнула Рита.

      – Это уж точно, – согласился Литвинов.

      – Это, Игорёк, вина моя, а не его. Моя вина, что он такой, – тихо сказала Рита.

      – Ради Бога, Рита, прекрати, не надо. Я не согласен с этим. Ты не виновата, что его родители погибли.

      – Не надо меня успокаивать. Я знаю, в чём виновата… и пытаюсь искупить, как могу. И ты знаешь, в чём я виновата. Это исправить нельзя. Я должна была как-то перетерпеть, не сдаваться. Я не отказалась от него. Взяла из детдома, а через полгода… обратно привезла. Ему всего пять лет было, когда я… я его предала. Вот поэтому он такой и вырос. Витька мне всю душу тогда вынул из-за племянника. Получается, я его на Витьку променяла, – сказала Рита.

      – Ага, шило на мыло, – вздохнул Литвинов, а сам подумал, что не одного только племянника на охламона Витьку променяла Рита.

      – А тебе – огромное человеческое спасибо за то, что помог ему права вернуть. Очень меня выручил.