Тайна. Светлана Чезганова

системе Ridero

      В гостях

      Храм Спаса Нерукотворного в Минусинске

      Тайна… чувствуешь её по сердечному влечению и не можешь достичь. Бывает, почти понятно, ответ «вертится» в голове. А словами сказать не получается. И другой полюс. Когда тайна только чуть-чуть показывается и скрывается. Чувствуешь, что для тебя это важно, и стремишься узнать. Бывает, что так и не поймёшь, и отступишься. А спустя годы тайна сама тебе неожиданно откроется. Вот так и было со мной в детстве, и история эта очень поучительная.

      В городе Минусинске есть красивый старинный Храм Спаса Нерукотворного. Впервые в этот Храм меня привела подружка в середине семидесятых. Меня притягивала тайна, которую от меня скрывали взрослые. Почему скрывали? Думаю, они и сами её позабыли, да и вспоминать не хотели. Время было такое. Вера в Бога была в Советском Союзе под запретом.

      Всё началось с того, что мы переехали в Минусинск, на родину моего отца. Папа засобирался в гости к другу детства, Леониду. Мне, конечно, тоже туда захотелось. В шесть лет разве усидишь дома, когда вокруг так много нового и удивительного. У Леонида настоящая русская изба с большой белой печкой, так хочется хоть раз увидеть! Мама меня поддержала и папа «сдался».

      Мать Леонида открыла дверь, ахнула от неожиданности и радости:

      – Ах, Гена, столько лет… а это кто же – дочь?

      Оказалось, Леонид на работе. Водитель «скорой помощи». Холост, живёт со своей мамой. Когда-то эта добрая женщина дружила с матерью моего отца, а их дети дружили между собой. В голодные военные годы мужья были на фронте и женщинам с маленькими детьми ох как трудно было выжить в суровой Сибири. Обе были верующие, старообрядцы-поповцы.

      Хозяйка пригласила нас в дом, а сама ушла за соленьями. В светлой комнате, справа от входной двери, красуется большая белая печь, прямо как в сказке про Емелю. Слева цветастая занавеска, а напротив входной двери висит чей-то портрет в рамочке. В те времена в учреждениях висели портреты Ленина, такие же большие. Но это был явно не Ленин.

      – Папа, а это кто? Кто на портрете? Папа, кто это на портрете?

      – Э… если интересно, спроси у хозяйки.

      Раз папа не знает, значит, это не какой-то знаменитый и известный человек. Хозяйку я встретила вопросом:

      – Извините, а это кто на портрете – Ваш родственник?

      Она с недоумением и болью посмотрела на отца:

      – Как?! Разве вы ей не говорили?

      – Мы решили, пусть она сначала вырастет, потом сама всё узнает.

      Портрет оказался иконой. Тут же выяснилось, что меня даже не крестили. Это совсем расстроило добрую хозяйку.

      – Такая большая девочка и не крещена! Как же, Геннадий!

      Я почувствовала себя обделённой. А хозяйка тут же отодвинула ту самую цветастую занавесочку. Такого я ещё не видела ни дома, ни в гостях. Узенькие полочки, а на них иконы и разные святыни. Как бы забыв о моём папе, она с благоговением принялась мне о них рассказывать, и рассказывала, пока мне не наскучило. Тогда она пригласила нас за стол и всё расспрашивала папу о семье, о родителях. Вот хозяйка опять посматривает на меня и говорит: