стывших в безветрии кустов, ни далекого, едва начавшего окрашиваться розовым неба. В комнате уютная темнота – в такую нужно смотреть самые последние, ускользающие из воображения с пробуждением сны.
– Аарона нет, – донеслось глухо.
Мой вялый спросонья мозг новую информацию переварить не смог, однако уверился в том, что Великий и Ужасный однозначно смотрит не сквозь стекло на улицу, а на очередную невидимую энергетическую карту.
– Нет где? Дома? В городе?
Разве это повод для бессонницы?
Странный и неподвижный, будто застывший, Начальник чуть повернул голову:
– Нет в этом мире.
Мои веки дрогнули одновременно с мозгом – сон слетел.
– Как он мог исчезнуть? Давно?
Умер?
Туман за стеклом напоминал сигаретный дым, выдохнутый великаном. От Дрейка веяло не замешательством, но странным недобрым спокойствием. А еще легкой изморозью и работающими на полную мощь инерционными полями. И это в неполные пять утра.
– Судя по временным метрикам, – пояснили мне от окна, – Аарон Канн никогда не появлялся в Мире Уровней.
Глава 1
Нордейл. Уровень 14.
За неделю до того.
(Mars Lasar – Fear and Tenderness)
Кафе именовалось загадочно и немного пафосно – «Карта судеб», – но чай, судя по аромату, здесь подавали хороший. Немного земляники, мяты, нотка лимонника и нечто неуловимое, мне не знакомое. В чайной карте напиток значился под названием «фирменный». Кофе в меню не нашлось.
– Кофе не ищите, не подаю, – пояснила полная, задрапированная в синий платок поверх легкой блузы дама – очевидно, хозяйка. – Кофе – напиток агрессивный, слишком прямолинейный. То ли дело чай – столько граней, такое смешение слоев. Вы сумеете оценить, я думаю.
Она, похожая плавными движениями на степенную самку тюленя, уплыла обратно к стойке. Я же осталась с чаем и совершенным непониманием того, каким образом, гуляя по Нордейлу так много и так часто, я никогда раньше не натыкалась на это место. Всегда шла к проспекту Тильтер через уютный бульвар Лавьяни, затем сворачивала на Тинтон-драйв, обратно возвращалась по Рин-авеню. И никогда, ни разу в жизни не прошлась по лежащей между ними тихой и безлюдной мощеной улочке.
«Карта Судеб». В нашем мире такое заведение держала бы гадалка. Здесь им владела женщина, отдающая предпочтение тяжелой керамике ручной работы, деревянной мебели, столикам на двоих и накинутым на скамьи со спинками вязанным пледам. Женщина в тюрбане и без единого кольца на пальцах. Женщина, ценящая хороший чай.
Кружка мне досталась темно-зеленая, без узоров, с гладкими когда-то застывшими в печи потеками декоративной глазури. Чай расцветал на языке розовыми бутонами и сладкими ягодами.
Конец июля, заволоченное далекими облаками небо, псевдосолнечный день. Последнюю неделю вечерами шел дождь, и переполненная влагой земля не просыхала. Щедро напоенные бесконечными ливнями и обогретые теплыми солнечными лучами, буйно цвели на клумбах маргаритки и бархатцы. Парила почва.
Хозяйка вернулась несколько минут спустя и с такой непосредственностью, которой можно только позавидовать, скользнула на лавку напротив меня. Сложила полные руки на стол и постучала пальцами. Задумчиво спросила:
– Началось, да?
– О чем Вы?
Я оторопела. Эта женщина выглядела так, будто последние десять лет я каждое утро захаживала сюда, чтобы перекинуться с ней словечком-другим и обменяться новостями. Но я однозначно ее никогда не встречала раньше, потому что такое лицо – лицо с носом-кнопкой, круглыми глазами и русыми бровями-полукружьями – я обязательно запомнила бы.
– Изменения в Вашей жизни. Они уже начались.
Очень прозорливо. До странного.
Я молчала, а все потому, что странностей этим утром действительно хватало. Начать хотя бы с того, что проснулась я в полной, если не сказать оглушающей, тишине и с отсутствием запахов съестного, долетающих с кухни – странность номер раз.
С тех пор как в доме появилась Клэр – моя подруга и по совместительству личный шеф-повар (язык не поворачивался назвать ее «кухаркой»), – в доме всегда присутствовал запах готовящейся еды – жарящейся, варящейся, пекущейся и так далее. Клэр попросту не умела не готовить – она этим жила. И если к завтраку на стол не выставлялись булочки, сырники, ватрушки, гора оладий или чего-то подобного, моя подруга считала, что день начался зазря и спешно это исправляла.
Нет, мы не жили вместе постоянно – дом перешел в ее полное распоряжение давно, – но изредка, в те моменты, когда Дрейк работал сутками, я навещала подругу (а заодно фурий и котов) и частенько оставалась ночевать. И всегда просыпалась от того, что ноздри щекотал один из миллиона фирменных запахов Клэр Мэтьюз – ванили, корицы, лимонной цедры и Вирранской сахарной пудры.
А этим утром Клэр на кухне не обнаружилось. Как и во всем доме. Только тишина, чистая кухня, аккуратно расставленные по полкам