звольно приник к штоку, и даже его края не колыхались. Жара стояла плотная, почти осязаемая и, казалось, такая же глубокая, как неподвижная вода в бухте. После обеда мы все втроем ходили купаться, но даже в воде не было спасения, если не уходить на глубину. Но ни Стеффи, ни я не хотели этого делать из-за Билли. Ему всего пять.
В полшестого мы перебрались на верхнюю террасу с видом на озеро и принялись за холодный ужин, без всякого энтузиазма ковыряя картофельный салат и пережевывая бутерброды с ветчиной. Никто, похоже, не хотел ничего, кроме пепси-колы, стоявшей в железном ведерке с кубиками льда.
После ужина Билли отправился играть на турникет. Мы со Стеффи продолжали сидеть на террасе, почти не разговаривали и курили, посматривая через угрюмое плоское зеркало озера в сторону Харрисона на противоположном берегу. Деревья там стояли пыльные и пожухшие. На западе, словно армия перед наступлением, собирались огромные фиолетовые грозовые тучи, среди которых то и дело вспыхивали молнии. И каждый раз радиоприемник нашего соседа Брента Нортона, настроенный на станцию, что постоянно передает с Вашингтон-хилл классическую музыку, откликался громкими раскатами статики. Нортон вел адвокатскую практику в Нью-Джерси, и на Лонг-лейк у него был только летний коттедж без печки и без утепления. Два года назад у нас с ним возник конфликт из-за границы участков, дело дошло до суда, и я выиграл. Нортон утверждал, что я выиграл только потому, что он нездешний, и с тех пор отношения между нами оставались довольно прохладными.
Стефф вздохнула и принялась обмахивать грудь верхним краем купальника. Не думаю, что ей стало намного прохладнее, но зато мне стало видно гораздо больше.
– Не хочу тебя пугать, – сказал я, – но, думаю, скоро начнется сильная буря.
Она посмотрела на меня с сомнением:
– Вчера тоже были тучи, и позавчера, Дэвид. Но они разошлись.
– Сегодня не разойдутся.
– Ты уверен?
– Если буря будет очень сильной, нам придется спуститься вниз.
– А насколько сильной, ты думаешь, она будет?
Мой отец первым построил на этой стороне озера настоящий дом, где можно было жить круглый год. Еще мальчишкой он с братьями поставил на том месте, где сейчас дом, летний коттедж, но в 1938 году буря разрушила его до основания, даже каменные стены не уцелели. Остался только лодочный сарай. Через год он начал строить этот дом. Обычно больше всего разрушений приносят деревья. Они умирают, и ветер вырывает их с корнем. Видимо, таким образом природа периодически наводит у себя порядок.
– Не знаю, – сказал я, что в общем-то было правдой, поскольку о большой буре тридцать восьмого я слышал только рассказы. – Но ветер с озера может разогнаться, как скорый поезд.
Чуть позже вернулся Билли, жалуясь, что играть на турникете неинтересно, потому что он «весь взмок». Я взъерошил ему волосы и открыл для него еще одну бутылку пепси. Можно сказать, прибавил работы нашему дантисту.
Тучи подбирались ближе, распихивая голубизну неба в стороны. Никаких сомнений, что будет буря, у меня не осталось. Нортон выключил свой радиоприемник. Билли, зачарованно глядя на небо, сидел между нами. Медленно прокатившись над озером и вернувшись эхом назад, прогремел гром. Тучи вились и перекатывались: черные, фиолетовые, полосатые и снова черные. Вскоре они нависли над озером, и я увидел, как из них посыпалась тонкая завеса дождя. Но пока еще дождь был далеко. То, что мы видели, проливалось, может быть, над Болстерс-Миллс или над Норвеем.
Зашевелился воздух, неуверенно поднял флаг, затем снова отпустил. Но становилось свежее, и вскоре ветер окреп, сначала охладив наши потные тела, а чуть позже, как стало казаться, просто начав их замораживать.
Вот в этот момент я увидел бегущий по озеру серебристый смерч. За несколько секунд пелена дождя закрыла собой Харрисон и двинулась прямо на нас. Моторные лодки к тому времени уже все ушли.
Билли вскочил со своего кресла – миниатюрной копии наших «директорских» с его именем на спинке.
– Папа! Смотри!
– Пойдем в дом, – сказал я, встал и положил руки ему на плечи.
– Но ты видишь? Пап, что это?
– Водяной смерч. Пойдем.
Стефф бросила на меня короткий удивленный взгляд и сказала:
– Пойдем, Билли. Папу надо слушаться.
Мы прошли в гостиную через раздвижные стеклянные двери, после чего я закрыл их на защелку и остановился, глядя наружу. Серебристая завеса уже прошла три четверти пути через озеро, превратившись в бешено крутящуюся воронку между оседающим черным небом и поверхностью воды цвета свинца с потеками чего-то белого. Озеро делалось похожим на океан, высокие волны бежали на берег, фонтанами брызг разбиваясь о причалы и волнорезы. В середине же озера волны вскипали перекатывающимися белыми гребнями.
Смерч завораживал. Он подобрался почти к нашему берегу, когда молния полыхнула так ярко, что еще, наверное, с полминуты я видел все, как на негативной пленке. Телефон испуганно звякнул. Я обернулся и обнаружил, что жена с сыном стоят напротив большого панорамного