sis>«…Демоны бесспорно должны существовать, когда речь заходит о верованиях отдельных личностей или целых обществ, имеющих происхождение в общении с некоторыми из них – через явление в ночных снах, оракулы и пророческие голоса, улавливаемые как больными, так и здоровыми, или через открываемое при конце жизни – и они были, и ещё будут впоследствии истоками многих распространённых культов…» – Платон
Покрытые снегами иссиня-серые вершины горы Хермон медленно озарились первыми лучами восходящего солнца. Длинные мрачные тени, падающие на раскинувшуюся у подножья долину, нехотя отползали, упрямо сопротивляясь и бессильно оттягивая начало нового дня. Нависшая над горой тяжелая, томная туча зацепилась за вершину, расслабилась, улеглась.
Маленькая худенькая ручка, неожиданно вынырнув из-за крутого откоса, не по-детски крепко ухватилась тонкими пальчиками за острый каменный выступ. Подтянувшись, из-за камня выглянула кучерявая, черноволосая детская головка с несоразмерно для лица большими карими глазами. Закинув на горную площадку пастушеский посох, мальчишка вскарабкался сам, шатаясь от усталости и ветра. Стоя у самой кромки торчащего из горы плоского камня и дрожа от холода, Яков огляделся по сторонам, что-то зорко высматривая на голой безлюдной площадке. Беспощадный ветер трепал его густые черные кудри, рвал старую, холщовую рубаху, подпоясанную тоненькой веревочкой, хлестал обнаженное лицо, стесанные в кровь руки и ноги. Из чернеющей расселины жалобно пискнуло испуганное животное.
– Вот ты где, – обрадованно воскликнул мальчишка и, прошлепав по снегу ногами, обутыми в плетенные сандалии, подбежал к щели. – Зачем же ты сюда забрался, дурачoк?
Из темноты горной узкой расселины на него смотрела пара испуганных овечьих глазенок. Яков плюхнулся на колени, согнулся и опустил в зияющую дыру обе руки, старательно цепляясь пальцами за теплую шерсть ягненка. Бедная скотина блеяла, дрожала и шарахалась от тонких мальчишечьих рук, вжимаясь в холодное каменное дно. Не переставая жестоко хлестать детскую худенькую спину, ветер поднимал снежные хлопья, швыряя их в глаза пастушка. Яков жмурился, часто моргал длинными слипшимися ресницами, но продолжал цепляться руками за ягненка, едва касаясь овечьих кудряшек самыми кончиками пальцев. Наконец, мальчишке удалось поймать испуганного ягненка и он потянул животное на себя, заскрипев от натуги зубами. Ягненок захныкал, беспомощно болтая оторвавшимися от каменного дна острыми копытцами.
– Сейчас, подожди, – стонал сквозь зубы Яков. – Еще чуть-чуть…
Вытянув ягненка наружу, мальчишка крепко прижал его к тощей груди и устало вздохнул, прислонившись к холодной каменной глыбе. Через мокрую шерсть ласкающе передавалось тепло и едва слышимое, но сильно убыстренное страхом сердцебиение. Мальчишка прижал ягненка ближе к себе, уткнувшись в кудряшки носом и тихо поглаживая испуганное животное свободной рукой. Отяжелевшие веки закрывались сами собой, неумолимо клонило ко сну. Яков встряхнул головой, отгоняя нежные объятия сна, так близко граничащие на заснеженной вершине горы Хермон с неминуемой сладкой смертью.
Очередной, словно возникший из неоткуда, резкий порыв ветра закружил снежные снопы, увлекая их в диком искрящемся танце. Быстро усиливаясь в своей стихийной мощи, гонимые ветром снежные столбики увеличивались в размере, отдирая от земли вмерзшие камни. Яков крепче прижал к себе ягненка и отполз чуть в сторону, укрываясь за каменный выступ.
– Чуть переждем и будем спускаться, – прошептал он своему четвероногому другу, наблюдая за танцем стихии.
Но затишья в разыгравшейся непогоде не наступало, даже наоборот, ветер усиливался с каждой секундой, вздымая вверх снег, камни, вырывая куски земли и смешивая все это в одну сплошную летящую массу. Увеличиваясь и набирая силы, снежные снопы перевоплощались в небольшие ураганные вихри, вот уже легко двигая огромные каменные валуны, и тем самым, будто руководимые кем-то, расчищая большую площадку горного плато.
Мальчишка поднял глаза к небу, моля Всевышнего о защите и спасении. Некогда восходившее солнце окончательно скрылось за набежавшими тучами и, казалось, вовсе прекратило какие-либо попытки пронзить лучами серых угрюмых великанов. Все еще величественно восседавшая на вершине Хермона толстая туча будто росла и крепчала, сердито чернея над горой. Как Яков, так и его ягненок дрожали не столько от холода, сколько от страха, вонзив в свинцовое небо две пары испуганных глаз.
Издалека, приглушенно и неуверенно, послышался какой-то шуршащий шум. Из-за туч он нарастал и Яков решил для себя, что это птицы, хотя в детскую душу вкралось смутное сомнение. Хермон был высок и мальчишка знал наверняка, что не каждая птица сможет долететь до его вершины, тем более в снежный буран. От этих мыслей становилось еще страшней и хотелось закричать, но голос словно примерз к обледеневшему горлу. Из глаз Якова потекли слезы отчаяния, моментально превращаясь на щечках в хрусталики льда.
Шум же усиливался, рисуя в детском воображении не две и не три пусть даже самые большие птицы, а черную многочисленную стаю беспощадных пернатых хищников. Но в то же время, кроме