напоить. С дороги парень совсем выдохся.
– О-о, да! Гитлера покормить нужно обязательно, – Делягин улыбнулся, обнажив желтые от курева зубы. – Юморист ты, Николай. Но это нормально. В наше время шутить опасно, но полезно. Как надо назвал свой надежный транспорт, как надо…
Капитан задумался, даже горящую спичку держал, пока палец не обжег. Встрепенулся, бросил в окно косой взгляд, равнодушно посмотрел на одногорбого верблюда, привязанного к деревцу. И так же отрешенно сделал замечание:
– Ты на черта своего Гитлера к чинару привязал, он же его объест, последнюю зелень слопает?!
– Он чинар не ест. Саксаул любит, дыни обожает, а чинар – не-е.
Делягин повернулся к подчиненному, выпустил облачко дыма, нервно теребя папиросу между пальцами. Внимательно вгляделся в лейтенанта. «Стройный, крепкий, загорелый мужик. Лет на десять моложе меня. Опытный чекист, инициативный, исполнительный офицер. В прошлом отличник оперативной службы, призер Москвы по стрельбе из «нагана». Ему бы вверх по лестнице карьерной взлетать с его данными, биографией и неимоверной тягой к подвигам. А он тут прозябает, мозги парит себе! Но все же тот его поступок… Герой, мать его!.. А как бы я поступил в той ситуации? Так же, как этот молодой горячий орел, или спасовал, струсил, сдался? М-да уж».
Делягин еще раз окинул Синцова оценивающим взглядом. Зеленые глаза, чуть пухловатые губы, покатые плечи, жилистые смуглые руки, горделивая осанка еще не уставшего от жизни и службы в пустыне чекиста. «Пожалуй, один из лучших моих оперативников в этой дыре! Жаль парня, засыхает без настоящего дела, без простора и связей».
– Николай, твоя пишет тебе? – вдруг спросил капитан, щурясь от табачного дыма.
– Вы же знаете, товарищ капитан, – Синцов сглотнул, опустил взгляд, сжал кулаки, – без права переписки. Зачем нарушать установленные руководством комиссариата требования, зачем навлекать новые проблемы? Я еще потерплю. Надеюсь, и она ждет и верит!
– Все будет хорошо, Николай! Уверен, скоро тебя реабилитируют и вернут прежние место и должность. Все, ступай. У меня завтра митинг трудящихся района, куча дел и приезд первого секретаря райкома. Иди, лейтенант Синцов, и пусть на твоем участке все будет спокойно и тихо. Удачи!
– Есть! Спасибо, Андрей Михайлович.
Синцов поднял с пола тяжелый вещмешок, быстрым заученным движением накинул фуражку, козырнул и вышел из кабинета. Капитан постоял еще минуту, докуривая папиросу и размышляя о своем сотруднике, скользнул взглядом по висящему на гвозде автомату, вздохнул и снова уселся писать план мероприятий на Первомай.
Четверть часа ушло у Синцова на получение продуктов и комбикорма для верблюда у старшины Щербича. Оставив прессованный тюк саксаула и ржавое ведро с мутной водой возле животного, грустными глазами рассматривающего пыльную улицу и сиротливо сидевшего на завалинке аксакала с клюкой, Николай с двумя сидорами прошествовал вокруг дувала[16] и проник под виноградный навес в тень амбара. Там