вошел в Босфор. В самом устье к нему подскочил небольшой юркий катер и на борт, тяжело отдуваясь, поднялся грузный турок – лоцман. Он учтиво поздоровался с капитаном и при этом прознес несколько слов:
– Руссики: Карашо. Добри ден.
Капитан с некоторым сомнением оглядел лоцмана, скорее сам себе, чем ему, сказал:
– Ну, и как мы с тобой, друг сердечный, поведем крейсер?
– Друг, карашо, – удовлетворенно кивнул лоцман и неожиданно спросил на чистом английском: – На каком языке капитан предпочитает общаться? На английском, французском?
– Пожалуй, на английском, – принял предложение лоцмана капитан.
– В таком случае тихо вперед! – приказал лоцман. – Следуйте строго за катером и больше придерживайтесь правого берега.
Босфор был остаточно узкий для крейсера, но капитан вспомнил о том, что и через него, и через Дарданеллы совсем недавно без особых трудностей проходили суда и более крупные, такие, к примеру, как российские линкоры «Святой Пантелеймон» и «Императрица Екатерина».
Они плыли мимо отдельно стоящих на обоих берегах скромных беленьких домиков. Большей частью они были сложены из мастного известняка. Между ними можно было заметить и совсем бедные хибарки, сколоченные из досок и фанеры. По улицам неторопливо ходили люди, двигались пароконные телеги, реже их надрывно тянули маленькие ослики. На берегу, у самого обреза воды, игрались дети.
Чужая жизнь, до краев заполненная осенними хлопотами, была так понятна недавним крестьянам, за годы войны истосковавшимся по такой неспешной мирной работе.
– Просо, что ли, убирают?
– Какое просо! Кукурузу на корм. Второй урожай. У нас, гляди, она повыше.
– Обыкновенное дело. Дождей кот наплакал. Считай, почти что Африка.
– У нас косят в августе, когда стебель сочнее, слаще.
– У их все по-другому. Даже месяц, и тот чужой.
Чем дольше плыл «Генерал Корнилов» по Босфору, тем больше, скученнее становились селения. Потом они как-то незаметно и вовсе слились в один сплошной город с красивыми домами, белоснежными дворцами с византийскими куполами-полушариями. И повсюду, насколько хватал глаз, тонкими свечками возвышались минареты.
– Константинополь, – сказал лоцман. – Он же Истамбул.
– Когда-то наши давние предки называли его Цареградом, – вспомнил капитан.
– Это было очень давно. Но славяне оставили здесь по себе замечательную память, – лоцман указал вдаль. – Смотрите туда! Видите белый купол? Знаменитая Айя-София. Когда-то христианская церковь Святой Софии, теперь она радует своей красотой сердца турок.
Солдаты, скопившиеся у бортов крейсера, тоже с восторгом глядели на диковинный город.
– Господи, куда нас занесло! – тоскливо вздохнул кто-то из них.
Было обеденное время, и город настойчиво обозначал себя самыми различными звуками: заунывным пением муэдзинов и квакающими клаксонами автомобилей, басовитыми гудками океанских лайнеров и пронзительными перекличками буксиров, нетерпеливыми голосами портовых докеров и надрывными воплями