вот такой разговор:
– Дядя Федя, вам кто больше нравится Ботвинник или Смыслов?
– Смыслов.
– Но Ботвинник же чемпион мира!
– Вот если бы тебе предложили на выбор: или получишь мешок золота, или получишь по башке, ты бы что выбрала?
– Золото.
– Вот видишь. Ботвинник всегда выигрывает, но играет неинтересно. А Смыслов интересно.
Тогда, признаться, я не очень поняла, что он хотел этим сказать. Сейчас, кажется, понимаю. Но не скажу, слишком долго объяснять.
Хоть Дуз и расхаживал по коммуналке в подштанниках, хоть он и не запирал дверь в туалет, но, пока была жива тетя Соня, от него всегда хорошо пахло. Потому что он пил на ночь йод с молоком. Пару капель йода на стакан теплого молока. Для улучшения памяти. Он помнил все интересные партии, сыгранные на мировых чемпионатах всеми интересовавшими его мастерами: Чигориным, Алехиным, Эйве, Ботвинником, Смысловым, Талем, Бобби Фишером, Глигоричем. По-моему, он знал наизусть всю толстую стопку шахматных журналов, громоздившуюся на диване.
– Дядя Федя, а почему вы никогда не ездите в метро?
– Предпочитаю трамвай.
– Но метро же такое красивое, и быстрое, и удобное. (Тогда еще в метро было свободно.)
– Потому что метро – это подземелье, откуда ничего не видно. Не видно ничего. А трамвай идет по улице, по бульвару, мимо домов и людей. Понимаешь?
Тогда я его совершенно не понимала. А теперь меня охватывает глубокая печаль при воспоминании о транспортной усталости, которую я приобрела за пятьдесят лет езды на работу в этом самом метро.
А что тут интересного? Вот вы, например, видели столько стран. Что вам понравилось больше всего?
Бискайский залив. Ночное небо и звезды над Бискайским заливом.
Тут он сразил меня наповал. У меня не было ни малейших шансов когда-либо в жизни увидеть именно это небо. Или вот: мы приехали из экспедиции, живые и здоровые, сильные, молодые и веселые, сидим теплой компанией, пребываем в полной эйфории, у нас гитара, и мы поем. В дверь заглядывает дядя Федя:
– Это вы поете?
– Мы, Федор Иванович!
– Как плохо!
Ей-богу, мы об этом совершенно не догадывались.
Когда тетя Соня умерла, на Дузовом горизонте появилось и исчезло несколько малопривлекательных дам. Наконец, в комнате при кухне прочно угнездилась противная, вульгарная и жадная тетка. Я даже не помню, как ее звали. Ни рожи, ни кожи, ни души. Одна корысть. Она держала его в черном теле, унижала и обижала. На ней Дуз женился самым что ни на есть законным браком. И как только он сотворил эту беспринципную глупость, она его уморила.
Лесевицкие
Когда Лесевицкие въехали в нашу квартиру, их было пятеро: Николай Николаевич, бывший царский генерал, его вторая жена Анна Борисовна и трое детей: два генеральских сына от первого брака – Николай и Сергей, и дочь Людмила. (Состав семьи – в точности, как у деда. Может, дед потому и вошел в положение несчастного генерала и уступил Лесевицким столовую,