убогости и тешить публику, пытаясь вызвать сострадание и сожаление о людских несовершенствах. Напротив, свой нестандарт они возвели в ранг великолепия и неоспоримой нормы. Как? О, это была глобальная акция конца прошлого века, о которой простачки вроде новых русских никогда не догадаются. Именно они купились на пиар гигантелл основательнее, чем кто-либо, и сделали шнурообразных манекенщиц неотъемлемым атрибутом респектабельности, крутизны и украшением вроде всего «шестисотого». Пары, в которых он ей по вытачку, стали считаться эталоном красоты, а модели за метр восемьдесят – верхом совершенства.
Девушки-гулливеры убедили мир в том, что сорок второй размер женских стоп – это прекрасно. После веков насмешек и унижений они празднуют свой триумф, блистая на подиумах, экранах, обложках журналов, украшая собой VIP-курорты, рестораны, отели.
Ханна – модель. Модель от педикюра до кончиков дред со всеми вытекающими отсюда манерами, привычками, окружением и способами добычи средств на проживание и пропитание. С позиций какого-нибудь очкастого эстета, она просто подиумная дылда с оглоблеобразными конечностями, но с точки зрения мировых стандартов она мега, супер, вау… И все бы хорошо, если бы не день рождения. Именно сегодня, когда вокруг все пышет молодостью и жизнью, у Ханны – самый личный праздник. Ты считаешь день рождения апогеем счастья, событием, которое нужно отмечать ежегодно, весело, масштабно? Тебе сколько лет? То-то же. А Ханне сегодня – страшно сказать! – сорок. Ага, теперь «извините». Твой «пардон» не сделает Ханну моложе и не облегчит ее страданий сорокалетней именинницы. Вот она лежит в постели, болезненно переживая факт перехода с четвертого на пятый десяток, и на нее опускаются строки (наша героиня научилась рифмовать, рисовать, музицировать для большей колоритности образа и чтобы подняться в цене, поскольку продавать себя ей приходится нередко):
День рождения – день великой печали,
Днем старения лучше б его называли.
Днем смирения с тем, что финал вашей песни
Стал на строчку поближе, и хоть ты тут тресни.
Дорогие друзья, не приходите,
Не желайте, не празднуйте и не дарите,
Дайте мне, ради всех добродетелей,
Этот день пережить без свидетелей.
Сотовый пропел Jamiroquai. Так, без свидетелей, похоже, не получится.
– Yes, – томно так, томно, с придыханием, как говорят на всех языках только проститутки и модели.
– Это я. Хочу с фанфарами и фейерверками отметить твой солидный четвертак.
(Для непосвященных – а таковыми являются все, кроме Ханны и паспортистки Петроградского УВД – сегодня имениннице не сорок, а двадцать пять).
– Большое русское merci.
2
Дальше все, как в отечественных сериалах. Он – красивый бандит. Бойфренд (омерзительное слово, но «любовник» из сентиментального вокабулярия попахивает нафталином и романами в НИИ). Дарит бриллиантовые цацки, хотя обещал десяток яиц от Фаберже. Заваливает цветами, потом просто заваливает, целует пятки, пупок и ниже, затем, лежа в постели голым, отвечает на дюжину-другую звонков, после чего уезжает по делам (вернее, на дело).
Под дверью заскреблась соседка.
– Хань, пойдем предадимся пороку.
– У тебя какие?
– «Вог», причем целый блок.
В парадной на широком подоконнике всегда стоит банка из-под леденцов, которые не выпускает ни одна кондитерская фабрика со времен распада СС. Около этой престарелой пепельницы Ханна и Светка встречаются почти ежедневно, чтобы не обкуривать третью сожительницу коммуналки – Капитолину Филипповну. Баба Капа всю жизнь курила папиросы типа «Беломор» и «Казбек» и вдруг бросила пагубную привычку, став нудной моралисткой, запрещая другим повторять «ошибки военной молодости».
Светка – это единственный человек, при котором Ханна может быть собой – без фальши, без маски, не бросая понтов. Соратницы по цеху – коллеги по подиуму – соседку фэшндивы считают юродивой, не причисляя к людям вообще. Поэтому Светкин мир и мир модельной сучьей стаи – параллельные, не пересекающиеся пространства.
В парадной было чисто, на каждом этаже – по жестяной банке с геранью. Тимуровки преклонных лет, свихнувшиеся на аккуратности, блюли порядок неусыпно.
– Хэпи бёсдэй тебя…
– Свет, не кощунствуй – «хэпи». Хэпи – это когда семнадцать.
– Да брось ты… Выглядишь, как пионерка.
– С виду – пионерка, в душе – пенсионерка. Как фотомодель уже давно не приглашают, считают подержанной. На подиуме – от случая к случаю, в самых беспонтовых дефиле…
– Все равно ты красивая, и мужчины тебя любят до потери пульса.
– Мужиков – как дерьма за баней. Но не потому, что любят, а потому, что престижная любовница, топ-модель как-никак. А будь я воспитательницей ясельной группы…
– И даже так. Была бы прекрасной интеллигентной дамой бальзаковского