– Когда Маркс становится сильнее гормонов, ничего уже не изменить»[2].
Гражданскую войну часто изображали и изображают как столкновение левых и правых, но это упрощение, вводящее в заблуждение. У конфликта были и две других «оси»: государственный централизм против региональной независимости и авторитаризм против свободы личности.
Правые националистические силы были гораздо сплоченнее по той причине, что они, за небольшими исключениями, сочетали три слитые воедино крайности. Они были одновременно правыми, центристами и сторонниками авторитарного правления.
Республика же представляла собой кипящий котел несовместимостей и взаимных подозрений, где центристам и сторонникам авторитарной власти, особенно коммунистам, противостояли поборники самостоятельности регионов и свободолюбцы-либертарианцы.
Нас до сих пор преследуют призраки пропагандистских битв семидесятилетней давности. При этом испанская гражданская война остается одним из немногих конфликтов современной эпохи, история которого лучше описана проигравшими, чем победителями. Это неудивительно, если вспомнить то чувство надвигающейся катастрофы, в котором пребывал весь мир весной 1939 года после разгрома республики. Гнев усилился после 1945 года, когда одновременно с разоблачением преступлений нацистской Германии генерал Франко проявлял неслабеющую, маниакальную мстительность в отношении побежденных республиканцев.
Молодым поколениям трудно представить, чем в действительности была жизнь в ту эпоху тоталитарного конфликта. Идеалы коллективизма, присущие прежде и армии, и политическим молодежным движениям, и профсоюзам, ныне потерпели крах. Кипучий котел страха и ненависти в ту эпоху крайне далеки от атмосферы безопасности, гражданских свобод, торжества прав человека, в которой мы живем сегодня. Взирая из настоящего в прошлое, мы видим не просто другое время, но и совершенно другую страну: за прошедшие десятилетия Испания изменилась до неузнаваемости. Ее прощание с эрой Франко и гражданской войны стало одной из самых поразительных и впечатляющих трансформаций во всей Европе. Поэтому, возможно, не стоит пытаться смотреть на страшный конфликт семидесятилетней давности через призму либеральных ценностей, ставших нормой для нас сегодняшних. Необходимо включить воображение, совершить прыжок в прошлое, чтобы попытаться понять взгляды и настроения тех лет – националистические, католические мифы, страх перед большевизмом у правых, твердую веру левых в то, что революция и насильственное перераспределение богатства способны осчастливить всех на свете.
Борьба за свои убеждения велась с такой страстью, что сегодня нам трудно смотреть на этот процесс объективно и беспристрастно, особенно помня о причинах и истоках конфликта. Каждая сторона с пеной у рта доказывает вину оппонентов в развязывании войны, зачастую игнорируя даже нейтральные факторы – например попытку республики уложить в считаные годы социальные и политические реформы, на что другим странам понадобилось почти столетие.
Доподлинно известные события, происходившие во время войны, в том числе подробно документированные преступления и последовавшие за ними репрессии, ныне не вызывают серьезных споров – за это нам следует поблагодарить многочисленных испанских историков, проведших колоссальную, скрупулезнейшую работу в местных архивах и на кладбищах. Подробности военных действий, включая споры и конфликты республиканских командиров, тоже выплыли на свет благодаря недавнему рассекречиванию в России недоступных ранее документов – благодаря этому мы гораздо лучше представляем советскую политику в Испании. Тем не менее на толкование даже известных фактов неизбежно влияет субъективность исследователя, и особенно это проявляется в спорах о причинно-следственной цепочке, приведшей к войне. С чего начать – с «самоубийственного эгоизма» землевладельцев или с «революционной гимнастики» и риторики, породившей страх перед большевизмом и толкнувших средний класс в «лапы фашизма», о чем заранее предупреждали более умеренные социалистические лидеры? Дать окончательный ответ на этот вопрос, видимо, не сумеет ни один, даже самый маститый историк.
Многие убеждены, что избежать Гражданской войны в Испании было невозможно. Но это противоречит неписаному, но важному историческому правилу: неизбежности не существует. Хотя, разумеется, чрезвычайно трудно представить возможность какого-либо стабильного компромисса после фиаско левого переворота в октябре 1934 года: воинственные левые не могли простить гражданской гвардии и колониальным войскам их зверств, правые же утверждались в решимости не допустить новую попытку переворота.
Не утрачивают важность и другие вопросы, ответить на которые еще труднее, – они побуждают взглянуть на проблему под непривычным для нас углом. Идеалы свободы и демократии обеспечили республиканцам поддержку за рубежом, однако стоит внимательно присмотреться к реальности революционного процесса, к беспомощности испанского парламента, кортесов, наконец, к неуважению обеих сторон к верховенству права.
Пропаганда республиканцев во время гражданской войны всегда подчеркивала, что их правительство законно сформировалось в результате выборов февраля 1936