статус нашей начальницы даёт Тамаре Аркадьевне право говорить так напыщенно и важно. Она смущается, худыми длинными руками с золотыми колечками на тонких пальцах, порхает над бумагами, словно ищет у них поддержки, тяжело вздыхает, осуждающе смотрит на меня и продолжает.
– Вы с людьми работаете, да ещё с такими пожилыми. А с ними нужно быть особо терпеливыми, чуткими, внимательными.
Последние слова её мне особенно не нравятся: хорошо так рассуждать, да ещё в этой уютной, тёплой комнате с чайником на столе, с цветами на окнах, с фотографиями, развешанными на окне, с тёплым паласом на полу. А попробуй походить по грязным улицам, поползать по сугробам, сторонясь от собак, поухаживать за сердитыми, неулыбчивыми, капризными стариками, которые редко бывают тобой довольны. Меня спасает правило: когда хочется поспорить, но лучше воздержаться, чтобы не испортить отношения, то я тихонько прикусываю себе кончик языка и отвлекаюсь на постороннее. За окнами нашего офиса, в углу двора, у железного забора притаился высокий, с зеленоватым стволом, тополь. В его кроне свила гнездо пара серых лохматых ворон. Я часто вижу их, сидящих на верхушке дерева или широко распластав крылья, парящих на уровне моего окна. На мусорных баках приюта они выискивают съестное для своих птенцов.
Я вспоминаю о своих ,,птенцах,,. Присмотрит ли Лера за Сашей? Не уедет ли Димка далеко на велосипеде? Подогреет ли дочка братьям суп, или они так и будут есть его холодным?
– Надо провести с населением работу, девушки, – словно издалека доносится до меня голос Тамары Аркадьевны, и все настораживаются. Оля, Маша, две Наташи, Семёновна, Люся и Лена отвлекаются от своих дум, придвигаются ближе, внимательно слушают. – Тебя, Лидия Максимовна, это особенно касается. – Это месть за моё высказывание. Я киваю головой в знак согласия, ибо всё нужное, касающееся моих подопечных, внимательно выслушиваю. – Мошенники часто заходят к одиноким пожилым людям, втюхивают им дорогие, не нужные им лекарство, какие либо приборы. А то и звонят по телефону, намекают о несчастье с сыном или дочерью и тоже выманивают денежки.
Тамара Аркадьевна говорит громко, приводит примеры, и тут я вполне солидарна с ней. Бедные старушки живут детьми, и им только намекни о несчастье с ними – они и себя готовы отдать, чтобы помочь детям. Все мои подопечные выросли при социализме, (в тепличных условиях по сравнению с нашим временем), не научились элементарной настороженности. Они ходят быть здоровыми, ходят верить людям, и любые деньги, все свои сбережения готовы отдать за мифическое лекарство. В общем, ничего нового: об этом я каждую неделю напоминаю своим старикам. Но девушки разговорились. Каждой непременно хочется уверить начальницу в своей добросовестности. Семёновна машет сухоньким кулачком снова, и снова повторят, как она одна не побоялась выставить цыганку из дома. Допустим, не цыганку, а просто нищенку, и не выставила, а всего лишь отогнала от дома, но инцидент был, и даёт право Семёновне выставить себя в лучшем виде.
Не выдерживают и обе Наташи, тёмненькая и светленькая, Порошина и Исупова, тоже вспоминают про свои подвиги. Когда они тоже пресекли попытку нахального парня всучит их подопечной простенький, и очень дорогой приборчик, якобы помогающий от всех болезней.
– Я так ему прямо и сказала! – клянётся Порошина.
– Милицией пригрозила – тогда только вышел! – не отстают от неё Исупова.
Оля и Маша, обе стройные и высокие тоже, удивляясь их наглости, возмущаются мошенниками. Люся и Лена молчат, не вмешиваются. Они не первой молодости, лёгкие морщинки притаились в уголках глаз, ногти без маникюра, просто коротко подстрижены. Полные губы позабыли о помаде, короткие темно русые волосы прибраны дешёвой заколкой. У них, как у меня, дети школьного возраста. Им сейчас важнее не показать, какие они умные, серьёзные и ответственные, а быстрей закончить работу и вернуться к семейным заботам. Боясь задержать планёрку, Люся задумчиво смотрит перед собой, мигая узкими карими глазами. Я послушно киваю головой. Сегодня пятница: и мне нужно обойти всех своих подопечных, а у меня их пятеро – Всё, девушки, я вас больше не задерживаю, – объявляет Тамара Аркадьевна долгожданную фразу. Все облегчённо зашевелились, встали, и всё же пришлось задержаться у дверей. Начальница не удержалась, снова напомнила о записях в тетрадях, о документации, которую нужно содержать в идеальном порядке.
Мы осторожно спускаемся вниз по узкой, тёмной лестнице с шаткими перилами. Офис наш расположен в здании приюта, и мы проходим мимо горки, маленького домика, кучи песка и карусели. На участке много цветов, ноготков, маргариток, космеи. Вдоль дорожек цветут пахучие бархатцы. Все цветы мелкие, яркие, чтобы несознательные граждане, особенно неугомонная молодёжь не соблазнилась их сорвать. Детскую площадку украшают самодельные изделия из ,,цветных полтарашек,,. Растут высокие ,,пальмы,, цветут голубые ,.незабудки,, и белые .,ландыши,,. Из старого колеса искусно вырезан и покрашен белый «лебедь»
Полноценная замена дорогим фабричным изделиям, но и всё хорошее должно быть в меру. Возле «лебедя» валяется большая кукла, видимо предназначенная изображать юнната. Я всегда вздрагиваю при виде этой огромной валяющейся куклы, одетой в настоящую детскую кофточку, в штанишки