/p>
Утро встретило серым небом, нависшим своей неопределенностью над легкими. То ли есть пространство в нем для того, чтобы дышать, то ли его нет. Неопределенность в своем совершенстве предстала во всех гранях этого утра, сквозя в редких бликах серых теней на горизонте, и будто бы боясь что-то поменять в этом мире, в нерешимости что-либо изменить, небо застыло. Застыло серой печалью рождения нового дня.
В комнате было также холодно, как за окном, будто это детальное отражение природного естества в красках интерьера. Все оттенки серого, лаконичность форм, непреклонно правильные линии кололи взгляд везде, куда бы он не ложился. Простые цвета оседали в тебе, заражая меланхолией и равнодушием. В комнате повис застывший воздух. Трудно было вздохнуть, чувство неопределенности съедало. Глаза не хотели видеть окружающее пространство, они закрывались периодически от действительности, оставшейся от прошлой ночи. Чувства покинули меня, как краски покинули это утро.
Тем временем небо продолжало глядеть на меня ужасающей безразличностью. Я встал с постели, окинул пейзаж с высоты десятого этажа. Эмоций не осталось. Как будто их по капле тонкой иглой выкачивали из меня во время сна. Удивительнее всего то, что только со сменой декораций, ты начинаешь понимать всю прелесть прежних, или же так – только с потерей чего-то ты осознаешь всю ценность ушедшего, только через мытарства и душевные терзания раскрывается вся прелесть спокойствия и отрешенного созерцания действительности. Как был глуп я, как заблуждался.
Ночью было предательство. Предательство одной из личностей во мне живущих другой. Опьяненная горячим телом в обители хрома и глянцевых поверхностей, она забывала про себя саму, и будто бы отдавалась потоку вечности чередующихся лет в наслаждении моментом. Получив свое, утром ее уже не было, она ушла задолго до пробуждения, оставив непереносимый привкус разочарования, без намека на его причину в моей голове.
А небо все продолжало съедать, оглушать беззвучностью. Хотелось застрелиться от его непонятной тяжести. Мне нужно было уйти, пока оно меня окончательно не поглотило.
Сначала ушла тяжесть телесная вместе со струями воды в душе, потом ушел я, прикрыв за собой дверь, не разбудив ее…
Николоз
Проснувшись в девять часов, я заказал такси и после утреннего душа, выпив кофе, вышел из дома. Отправившись на местный вокзал и доехав до него за десять минут, я сел в пригородную электричку по направлению в Боржоми. Предстоял четырехчасовой путь по гористым пейзажам, сменяющимися выжженными солнцем полями, обрамленными на горизонте молчаливыми глыбами. Смотря в окно и наблюдая за каменными бурыми утесами без единого намека на что-либо живое как снаружи так и в их глубине, мне передавались их внутренний одинокий холод и мертвое безразличие сопряженные с внешним раскаленным теплом от палящего солнца. В открытое окно то и дело залетал проносящийся вдоль всего поезда ветер, он трепал мои волосы, роняя их на лицо и заставляя время от времени их поправлять. В один из таких моментов мой взгляд упал невзначай на сидящую по соседству пару.
Девушка была в белой тирольской шляпе с широкой черной лентой вокруг, в легком свободного кроя кремовом платье, перевязанным на талии тонкой нитью того же цвета и похожим больше на длинную тунику. Ноги ее были невероятно тонки, но не болезненно худы, а с лоснящейся кожей и элегантностью танцовщицы и обуты в кожаные сандалии. Длинную шею украшал цветной медальон из перегородчатой эмали с тремя зайцами внутри, бегущими друг за другом по кругу. Вещь видимо была дорогой, потому что серебряных нитей в нем, насколько я мог увидеть, было несчетное количество, что требовало особо кропотливой работы от мастера. Каждая деталь ее одежды была тщательно продумана и лаконично сдержана, цвета не кричащие, гармонирующие с окружением, как показной признак аристократизма, и даже пестрый медальон не выделялся из общего образа, а лишь подчеркивал элегантность неглубокого выреза холщового платья. Потому как она держалась, было видно, что она совсем недавно познакомилась с сидящим рядом и держащим ее за руку мужчиной, и желала как можно дольше продлить это знакомство. Ее движения были отточены годами тренировки для общения с особо импонирующими ей мужчинами. Она явно рассчитывала на продолжение их знакомства, и наверняка уже придумала имена их совместным детям, фантазируя как они будут выглядеть и сколько их будет. Женщины могут определить с первого взгляда на мужчину, готовы ли они выйти за него замуж, родить от него детей и, сколь целомудренными они бы не были, переспать с ним или нет. Каждый ее жест будто бы был отрепетирован, или же я мог ошибаться и ее поведением заправляла кровь, как Маргариты у Булгакова. Улыбка не покидала ее лица, она негромко смеялась ответом на его короткие реплики, не долетавшие до моего уха. Несомненно она была в предвкушении предстоящего загородного отдыха, явно удовлетворенная своим выбором. Когда так стараются, бесспорно хотят самого лучшего исхода ожиданий.
Не показывая вида, я внимательно наблюдал за ними, пытаясь уловить каждую деталь в их образах будто смотрел на картину художника. Мужчина был лет сорока. Высокий, на сколько я мог судить,