пяти минут приготовить смертника к отправке на съемочную площадку.
– А с ней что? – опер кивнул на голую журналистку.
– И ее туда же. Мало ли…
Экебист швырнул вонючее платье и рявкнул журналистке: бегом одеваться! Женщина натянула трусы, платье, а служащие ЭКБ солдаты, поволокли Артема вон из бани.
Опер вышагнул во двор и указал на клокотавший автозак, охраняемый парочкой автоматчиков гвардии. Артема и журналистку вытащили со служебного выхода и запихнули в кузов, а следом за ними вскарабкались сопровождающие гвардейцы. Ковальский же сел в кабину автозака и торопливо захлопал по двери – поезжай скорее! Он не успокоился, пока водитель не завел двигатель и не стронул машину.
Автозак педантично вырулил к воротам, и там уже стал дожидаться, пока на посту откроют выезд. Выкатив за территорию управления, спецтранспорт ускорился по дороге.
Длинный проспект города Струва редко загружен. В зарешеченном кузове Карпов и журналистка сидели на жестких скамейках. Девица понимала, что ей и этому парню слева осталось жить от силы полчаса, прежде чем в объективах телевизионных камер их начинят свинцом и закапают в одной яме. Жить, как хотела барышня, наверное, никто не хотел, и Карпов, посматривая на нее время от времени, в сердцах пожалел бедную. Она напоминала Анну Ковальчук: такая же красивая, милая, ласковая, вот только шмотки ей хорошие, и можно в обнимку сидеть весь день на скамейке в каком-нибудь парке. Сколько же ей лет… Не дашь больше тридцати. Журналистка Ксения Шахвердиева, кажется, знакомое имя. Видимо, девочка чего-то написала в социальной сети, и милашку обвинили в экстремизме, поскольку высказывалась она против власти, вечно поднимающей тарифы и налоги, а теперь ей крышка, пропадёт акула пера, сгниет в яме.
– Как ты попала сюда? – Артем решил разрядить обстановку.
– Так же, как и ты.
– Я не на красный свет проехал. И все же?
– Да отстань же!!! – бабёнка не на шутку разревелась и затряслась, – мне плохо, а ты со своими вопросами лезешь!!! – она вскочила и забила ногами по решетке, – откройте, сволочи!!! Не хочу!!!
Дылда-конвоир, бывший гвардейцем славного «Азимута», поднялся.
– А, ну цыц, сука, – закричал он с угрозой, – пока я тебя сам не шлёпнул! Будешь знать, как про власть писать!
Бабёнка в истерике продолжила колотить, и тогда конвоир просунул шоковую дубинку между решётками и шарахнул током. Женщина согнулась пополам и заорала громче. Будь руки Карпова свободны и не пристегнуты к скобе титановыми браслетами, быть может, убийца утешил несчастную. Он хорошо понимал – жить ему осталось совсем ничего, и намеревался рвать когти в ЦТРК, брать полковника в заложники и прикрываться им словно живым щитом, уходить дворами. Именно валить Карпов прекрасно умел.
Ковальский же сидел в кабине и смотрел на дорогу. Автозак ехал в редком трафике по улице у стен комбината. Посматривая на часы, полковник нервничал, и нудное рыдание барышни его вывело из себя.
– Заткни