воздухе. Что-то капельно-влажное, неистребимо-промозглое, астматическое, сырое.
В такие дни нужно сидеть дома. Пить теплый чай с меланхолией и горчинкой, закутавшись в свои мысли, как в полинявший от времени плед. Или читать. Каждые полчаса отрываясь от книги, в промежутках между чужими страницами пробираясь к окну. Чтобы в который раз стать понятым у обворованной безысходности неба, чтобы вновь рассмотреть в заоконном бесцветном пространстве неоспоримые, как стопроцентная влажность, слова:
В такие дни нужно сидеть дома.
И я сижу.
Сидела бы.
Должна была сидеть.
Но не сегодня.
Час назад позвонили из офиса – заказчик недоволен дизайном. Заказчик, который еще вчера не мог выговорить "кроссбраузерная верстка", сегодня недоволен дизайном.
Мой внутренний смех едва не повздорил с вежливым тоном, но уже через мгновенье оба замолкли в подступивших слезах:
Заказчик появится в два – вам нужно подъехать.
Вам нужно: наружу – переспросила – наружу: в слякоть, в сырость, в мельчайший болотный туман. В предчувствие грядущих больших наводнений, в забитые листьями бронхи противоливневых шахт. На тротуары – идеально ровные, мерцающие, завораживающие – от дождевой бесхозной воды.
Я не здорова – Вы всегда не здоровы.
Нужно подъехать, запомните – к двум.
Дом напротив другой. Темный, отравившийся влагой по самые трещины швов. Затянувшееся многоэтажье сомкнулось с расплющенной тяжестью свинцово-небесной плиты.
Дом обрыдался, и это его не красит. Это делает его омерзительным. Никогда не знаешь – вот этот вот камень, он всего-навсего мокрый, или уже проступила скользкая зеленоватая слизь? Впрочем, это, конечно, вопрос риторический. Ведь чтобы узнать, нужно прикоснуться к камню рукой. А значит – это вопрос риторический.
Долго.
Долго-долго мою руки. Мыло сначала антибактериальное, потом обычное, с едва заметной цитрусовой отдушкой. Антибактериальное сушит кожу, делает ее ломкой. Скоро прозвучит сигнал.
Нюхаю пальцы, ладони, запястья. Внимательно осматриваю ногти, особенно заусеницы. Сигнал прозвучит совсем скоро.
Вчера опять грызла ногти. Никак не получается себя контролировать. Сижу за компьютером и совершенно забываюсь, особенно когда ничего не выходит.
Как может заказчика не устраивать дизайн?
Один ноготь обкусан до мяса, до самой розовой мякоти. Не остановилась, пока не почувствовала ошметки кожи во рту. И боль.
К тому же на каждом этапе – на каждом! – любая мелочь согласовывалась и обсуждалась. И вдруг – конечный продукт не устроил клиента.
Чего кривить душой, перепугалась я страшно. До крови, правда, дело не дошло. Сразу же обработала палец йодом. Перекисью водорода, спиртом и снова йодом. И вот теперь он покраснел и немного опух. Заклеить его пластырем? Оставить так? Заклеить?
СИГНАЛ!!!
Бросаю все как есть. Старательно обхожу расставленные то тут, то там сомнения – на кухню. Настенный шкаф, пластмассовый контейнер, ячейки ежедневной дозировки. В них то единственное, что мне необходимо прямо сейчас: две продолговатые розовые таблетки, одна круглая, совершенно белая.
Стакан воды.
Сейчас будет еще один сигнал, контрольный. Для тех, кто пропустил первый звоночек.
Уже не помню, когда сменила свой изящный серебряный браслет на этот черный, впаянный в пластмассу циферблат. Он дико смотрится на моем похудевшем, ставшем совсем призрачном запястье, зато необычайно эффективен – в определенный, предустановленный момент я неизменно вздрагиваю, как от щелчка по носу.
Вот и сейчас, одновременно с какофонией аларма, часы заходятся тревожной фиолетовой подсветкой. И кажется, они не столько обращаются ко мне, сколько кричат от боли: электричество не вечно.
Но это время – полутораминутную пульсацию и свет – я забираю без всяких колебаний: еще раз вспомнить, отмотать назад и убедиться – таблетки выпиты, мой день официально стартовал. Еще раз:
Воспоминания двойной фиксации не тонут. Ни в памяти, ни в людях, ни в делах.
Долго мою руки. Мыло сначала антибактериальное, затем простое, с отдушкой. В нездешний солнечный сентябрь.
Заказчик будет в два, сказала трубка.
Клиенты такого уровня привередливости, очевидно, не передвигаются пешком. Клиенты такого уровня никогда не опускаются ниже своего уровня. И знать не знают про мерзость заоконнья.
Промокшие ступни – больное горло – отит – бронхит – озноб – и пневмонию.
Продрогшее осеннее ожерелье ждет меня за окном, но я не в силах.
Я – в сапогах.
В красной с черной окантовкой водонепроницаемости времен цивилизации ацтеков: блестящая, повторяющая изгиб ступни резина, универсальная защита от воды. Но, увы, не от идиотизма заказчиков и их любви к дизайну.
А все шесть пар моих туфель вновь останутся