з зеркало.
Вероника сверкнула глазами в сторону Сергуньки, который за соседним креслом, оглаживал бритвой лысую башку своего постоянного клиента.
– Вероника Сергеевна! – пропела Оксанка, видимо вспомнила, что она тут администратор, – вам чая или кофе?
– Кофе давай, – велела Вероника, – только с сахаром!
– Вам сколько ложек?
– Две, нет, три клади! У вас ложки какие-то лилипутские.
Ольга тем временем опять включила фен и продолжила усиливать безукоризненность Элины. При этом она периодически через зеркало поглядывала на Веронику, чувствовалось, что та сейчас лопнет от нетерпения.
Дело в том, что накануне Вероника ходила на встречу одноклассников. Эти одноклассники решили собраться в честь тридцатипятилетия выпуска. Сама Ольга ни на какие подобные встречи со своими одноклассниками не ходила. Вернее, сходила один раз на такое же вот сборище только в честь двадцатилетия, поняла, что ей там скучно, и после на предложения организаторов отвечала вежливым отказом. Так же скучно Ольге было учиться в школе. Ни учёба, ни взаимоотношения с одноклассниками особого интереса у неё не вызывали. Ну, с Ольгой-то всё понятно, она серая моль и летучая мышь, середнячок, во всяком случае, таковой была в школьные годы, а вот Вероника – другое дело. Вероника – звезда, девочка-мечта, центр притяжения всех подростков микрорайона. Правда, и она бы тоже ни на какую встречу не поперлась, если б организаторы не пообещали, что явится сам Еремеев. Этот Еремеев был первой любовью Вероники, у них там даже в школе чего-то такое было, что детям до шестнадцати ни знать, ни тем более делать не разрешается! И вот за пару недель до мероприятия Веронике позвонили и сообщили, что великий Еремеев дал согласие на участие и прилетит аж на собственном самолете. Посему Веронику собирали на выход всем миром. Элина даже пожертвовала ради такого дела свою бесценную сумку «гермес», а Ольга, можно сказать, оторвала от самого сердца новые, ни разу ненадеванные туфли «балдинини». Даже Сергунька принял посильное участие в экипировке Вероники, сняв с себя медальончик фирмы «дамиани».
Наконец клиент Сергуньки одобрил свою сверкающую лысину, внес деньги за Сергунькин труд в кассу, послал всем присутствующим воздушный поцелуй и удалился.
– Ну же, Вероника Сергеевна, рассказывайте, не томите. – Сергунька прижал руки к груди.
– Чего рассказывать? – Вероника шумно выдохнула. – Я – старая корова!
– Как это? – не понял Сергунька.
Элина с Ольгой оторвались от зеркала и развернулись.
– Очень просто. – Вероника поставила чашку на журнальный столик и расстегнула цепочку на шее. – На вот, спасибо тебе. – Она протянула Сергуньке медальон. Тот быстро его надел и уставился на Веронику. – И вам, девочки, спасибо. – Вероника достала из полиэтиленового мешка сумку Элины и Ольгины туфли. Всё это она очень красиво установила на столике рядом с чашкой. – Хоть «балдинини» нацепи, хоть «лабутены», старая корова – есть старая корова, вместо лица «гермес» не повесишь.
Элина молниеносно вскочила из кресла и подошла к Веронике, схватила её за подбородок и повертела упомянутое лицо в разные стороны.
– Ни фига подобного! – заявила она, закончив осмотр. – Безукоризненная работа. Ни одного шва не видно, ботокс еще в силе, губы как у малолетки. Где корова-то?
– А глаза? – спросила Вероника.
– Чего глаза? – не поняла Элина.
– Глаза старые.
– В каком месте они у тебя старые? – Элина опять принялась рассматривать лицо Вероники, даже поскребла ногтем под правым глазом.
– Внутри они у меня старые! Внутри.
– Внутри они у тебя умные.
– Во-о-от! А у молодых глаза глупые.
– Фигня какая-то, – Ольга фыркнула и принялась сметать волосы Элины.
– Ольга Викторовна, сейчас-сейчас, я всё сделаю. – К ней подскочила Оксана и отняла швабру.
– Девочки! Ну, объясните же, наконец, что происходит? – Сергунька всплеснул руками.
– Да, Вероника, кончай тут страдания перуанские разводить, рассказывай по порядку, а то курить охота. – Ольга уперла руки в бока и строго посмотрела на подругу.
– А мне кофе можно? – поинтересовалась Элина.
– Сейчас-сейчас. – Оксана бросила швабру и кинулась на кухню к кофемашине.
– Так! – рыкнула Ольга, отчего Оксана замерла на полдороге и встала как вкопанная. – Пейте тут кофе пока, а я пойду курну. Без меня не начинать!
Ольга вышла на крыльцо во внутренний двор и закурила. На улице, как и на душе, было муторно. Для определения подобной погоды в великом и могучем русском языке имелось слово «промозгло», однако Ольга называла такую погоду мозгливой. Даже курить расхотелось, она потушила сигарету и вернулась назад. Там уже все присутствующие вооружились чашками с кофе. Швабра по-прежнему валялась на полу в центре зала.
– Оксана! Я тебя уволю на хрен. – Ольга уже устала бороться с бестолковой девицей. – Ты на работу ходишь кофе пить или уши