ещё живые.
-Дед, расскажи сказку!
–В последний раз?
–Хорошо, в последний.
–Ты ведь её наизусть знаешь.
–Дед, мне хочется, чтобы ты её рассказал.
–Ты просто хочешь поговорить.
–Может быть.
–Но больше не о чем. Я расскажу. Но больше – нет.
Две фигуры сидели плечо к плечу у костра. Один был рослый, сутулый старик, второй – подросток, крутивший в пальцах тонкую щепку. Они сидели у костра как обычно, глядя куда-то вбок. Даже обращаясь друг к другу, один не смотрел на другого. Старик был слеп, а подросток ещё умел смотреть лишь в себя. Сказка, которую дед рассказывал внуку, была всегда одна и та же, и дед чувствовал её вкус на губах. Сказка состарилась, и он не хотел больше никогда её говорить. Она протухла, как и всё вокруг.
–Это случилось давно, так давно, что даже мой прапрапрадед не был рождён на свет. В большом городе жили два брата-близнеца, любившие друг друга так, как человек может любить себя самого. Дома их стояли окно к окну, утром один брат приветствовал другого, едва успевал встать с постели. Все в городе знали и уважали их. А ведь братья были ещё и богаты. Очень богаты. У них были деньги и золото, и уголь, и алмазы. Много всего. Они любили деньги и вещи, каждый день они привозили себе в дом какое-то добро. А сады! Какие были сады у них! Со всего света привозили и сажали они у себя в садах деревья и травы, овощи и всё-всё. Каждый брат гордился своим садом и считал его самым богатым и прекрасным из садов. Но однажды произошла роковая ошибка. Один брат привёз ночью на свой двор целую машину удобрений для сада, но в темноте водитель ошибся и свалил всё в кучу на двор его близнеца. А утром весь город проснулся от ужасных криков. Кончилась братская любовь, началась братская война. Потерпевший брат на следующую ночь вывалил на двор виновного целый самосвал мусора с городской свалки. Потом первый ответил битым кирпичом, второй – пыльным щебнем и пошло. Жизнь в городе затихла, все только и делали, что следили за братьями. А они не могли унять своей фантазии. Но дело в том, что как раз под их домами находилась большая старая заброшенная шахта, где их предки добывали уголь. И как уж их дома обвалились, никому не ведомо, говорили, что взрывать они дома друг друга стали. Похоже на правду. Так или нет, а дома рухнули вниз и улицы вместе с ними. Одного вроде задавило, второго люди забили, в общем, натворили они дел от братской любви-то и оставили людей в беде. Ты можешь поднять голову и увидеть, как высоко они жили. А мы теперь здесь, внизу.
Дед замолчал, подняв голову, будто глядя наверх, туда же смотрел горящими глазами подросток.
–Дед, а может, и правда, взорвали друг друга?
Дед не ответил на его вопрос, но продолжил свою мысль.
–Дороги наверх не осталось у людей. Те, кто наверху остался, приговорили нижних жить в яме словно чертей. Сбрасывают на нас мусор. Нет хода наверх.
–Есть, дед!
–Все, кто уходил, поднимался, остались там. Лежат в верхней земле. Никто не вернулся.
–Нет, дед, некоторые вернулись. Мой друг, Андреко видел. Один вернулся, прямо перед Андреко упал сверху. Он видел его здесь раньше. Да и ты сам, ведь ты тоже вернулся!
–Вот видишь. Никто не вернулся с надеждой.
Внук упрямо глядел в небо. Из-за темноты границы неба и земляной стены не было видно, но он знал, что она где-то там. Первые нижние люди давным-давно прорубили ступени в камне, эта неровная опасная лестница обещала ему что-то, звала его.
–Очерствели детские сердца. Глядят на кровь спокойно, как на воду. Ничего не боятся.
–Только не моё, дед, моё не очерствело. Я не хочу, чтобы так и дальше было, чувствую, надо идти наверх! Надо биться за себя.
–Ты говоришь языком ненависти.
–Моё сердце кипит от ненависти. Дед, ты ведь тоже раньше таким был!
–Ты не должен растить ненависть в себе. Любовь – то, что может примирить людей. Ты ненавидишь их, они тебя. Что же ты получишь?
–Но если я не буду ненавидеть их, они меня убьют и сбросят вниз к твоим ногам. Мне уже почти пятнадцать, во мне много силы и злости. Я чувствую… Я должен уйти. Отпусти меня.
Дед поёжился. От солнца не осталось ни света, ни тепла. Он придвинулся ближе к костру, на ощупь нашёл корягу и кинул в огонь.
–Я всё ещё могу видеть свет, хоть он и ослепил меня. Я тоже был как ты и лез наверх со злобой в груди. Меня встретили огнём, лишившим способности видеть, но я успел различить нечто важное. Я катился по ступеням вниз и терял ненависть, и когда я был уже внизу, я постиг мудрость. Тебе не надо проделывать то же самое.
Тонкие языки пламени с благодарностью приняли пищу и взметнулись ввысь, выкинув фейерверк искр. Подросток глядел на огонь, не отрывая взгляда. Он был похож на хищного зверя, замершего перед прыжком. Он был ещё молод, чтобы понять силу любви. Мир, где он родился и вырос, был глубокой влажной и вонючей ямой, куда редко заглядывало солнце, а небо казалось маленьким клочком марли, которым завесили окно. В его мире не было любви. Из-за постоянной влажности и жары люди