Музу вызывали?. Анна Федоровна Ревенко

то вам сказал, что музы только женщины? Ах да, мифология, чтоб её… Ребята вы простите, в каком веке живете? Вот именно. С тех пор воды утекло, не один океан наполнить хватит. В общем-то музы-мужчины и тогда существовали, только их не воспевали, их не рисовали, ими не восхищались. Да собственно и сейчас тоже это не делают. Почему? Вам не кажется, что у вас слишком много вопросов?

      Ладно, начну сначала. В древние времена, как известно, было девять Муз, не будем называть их имена, они общеизвестны. Если не знаете, то воспользуйтесь современными методами добывания информации, на дворе двадцать первый век, стыдно должно быть. Известна вам фраза: «Google вам в помощь»? Да? Вот и воспользуйтесь, что я вам буду объяснять элементарные вещи. Так же не буду напоминать, чьими дочерями они являлись, эту информацию тоже не сложно найти. А вот вам известно, что у Муз этих тоже были дети, а у их детей тоже и так далее. А умения и таланты, как известно, передаются и с генами тоже. Хотя я лично считаю это спорной вещью. Ладно, вернемся к нашему вопросу. Неужели вы думаете, что среди всего этого количества детей были только девочки? Или что все мужчины становились героями? Увы, героев много быть не может, иначе, что же это за герой? А куда спрашивается податься молодому отпрыску с кучей талантов, если все божественные вакансии уже заняты? Правильно в Музы. А что, творческих людей на земле хватает, потому работа всегда найдется. Причем это раньше Музы были строго по определенному признаку – пение, музыка, танцы и так далее. Сейчас же Муз расплодилось столько, что конкретных искусств на всех не хватит. Вот и стали закреплять отдельную Музу за каждым, кто проявляет творческие навыки. А уж какие, теперь определяет сам человек. Вот чем хочет, пусть тем и занимается, ну а вдохновить, это мы всегда пожалуйста, это мы умеем, это наша работа. Работать, конечно, стало намного сложнее, раньше люди поклонялись, приносили жертвы, а теперь? Теперь мы зависим от них. Даже имя нам дают люди. Вот я, например, еще без имени. Спросите почему? А вот не скажу! И не ваше это дело!

      Депрессия у меня, можно сказать творческий кризис. Вот и сижу здесь на краю земли, тихо увядаю. Увядаю, потому что сбежал от своей подчиненной и не вдохновляю её. А что, у Музов тоже бывают кризисы. Девочка ведь талантлива была, я уж на вдохновение не скупился. Всё для неё, усилия какие затрачивал! Можно сказать, получила всё на блюдечке с голубой каёмочкой. И вот еще бы чуть-чуть и вот она слава, вот оно поклонение, известность, деньги, богатство. Так нет же, она видите ли влюбилась, и все что я давал ей, все мои труды шли на этого невежу. На этого простите, гориллу в спортивном костюме. Нет, ну ладно бы мужчина нормальный был, а то непонятно что, вечно в трико и вечно с пивом, сидит смотрит свой футбол и пальцем в носу ковыряет. А она перед ним аж стелется. Тьфу, смотреть противно. Вот и сбежал, и имя не успел получить. И сижу теперь здесь, убиваюсь от собственного бессилия. Целый год. Так стоп, как год?! Это ж по земным меркам целых десять лет прошло! Да что ж я делаю-то?! Как же там девочка моя, без меня, пропадет ведь! Всё ребята извините, мне пора. Я к своей девочке.

      За письменным столом, в полумраке комнаты, освещенной только светом экрана компьютера, сидела молодая женщина. Недалеко в кроватке спала маленькая девочка. Прошло целых десять лет с тех пор, как она последний раз что-то писала. Что именно побудило ее сейчас взяться за творчество, она и сама и не знала. Она как будто слышала голос из ниоткуда: «Милая моя, солнышко. Как же ты настрадалась, сколько же в тебе всего накопилось. Ну, ничего, пусть это увидит весь мир, увидит и восхитится. Да не надо нам признания, не надо славы и почета, лишь бы душа твоя была в покое, лишь бы ты была счастлива. Излейся, расскажи всему миру, что ты чувствуешь. Двадцать первый век на дворе, теперь это просто».

      Строчки как будто сами лились неизвестно откуда, и текст на экране рос с каждой секундой. Наконец, финальная фраза и она села прямо, разглядывая написанное, ее лицо озарилось какой-то смесью восторга и облегчения, а с губ сорвалось мужское имя. В двух мирах слышался счастливый смех, два голоса смешались в радостном крике, мужской и женский.