успокоился. Юэн Скьюер смотрел на них через стол, поджав губы. Имитируя деятельность, он повозился с промокательной бумагой, перьями и печатями, лежавшими на столе. Ламприер заметил, что ни одно перо не было очинено.
– Вы сказали, она – вдова? – спросил он, все еще удивляясь поведению женщины.
– О да, это миссис Нигль. Ее муж был капитаном одного из кораблей Ост-Индской компании. Тот пошел ко дну со всей своей командой.
– Какой ужас! – воскликнул Ламприер.
– Что поделаешь, торговля сопряжена с риском, – заявил Скьюер с самым безмятежным видом, но затем, прочитав во взгляде Ламприера явное осуждение за бессердечие, пояснил: – Это случилось почти двадцать лет назад; но она так и не оправилась. Сначала горевала, а потом сошла с ума. Она всерьез думает, что существует какой-то заговор, направленный на то, чтобы очернить имя ее покойного мужа, и что я, точнее, наша фирма располагает доказательствами его невиновности – документами, картами или чем-то в этом роде.
– Какой заговор? – с неожиданной настойчивостью спросил Ламприер.
– Сказать по правде, я даже не знаю. – Скьюер помолчал. – Что-то такое с китами, что ли? Я же объясняю вам, она выжила из ума. Но мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать бред вдовицы.
Он поднялся и снял с полки за своей спиной большой конверт, пожелтевший с той стороны, где на него падало солнце, перевязанный лентой и усыпанный ярко-красными сургучными печатями. Скьюер сломал печати и развязал ленту. На стол перед ним вывалился целый ворох бумаг. Скьюер быстро порылся в них и вытащил второй конверт, поменьше, запечатанный точно таким же образом, как и первый.
– Завещание, – провозгласил он, ломая печати.
Мысли Ламприера были заняты утренним столкновением с Септимусом, несчастьями вдовы Нигль и городом, по которому они с Септимусом только что прошли, но тут на него снова нахлынули чувства, пережитые накануне вечером. Предчувствие, любопытство и, где-то на заднем плане, чувство вины. Скьюер бегло просмотрел подписи, поднял голову и заявил, что никаких бросающихся в глаза нарушений завещание не содержит и является действительным, по крайней мере формально. Наконец он откашлялся и начал читать:
«Я, Шарль Филипп Ламприер, настоящим завещанием распоряжаюсь о правах наследования моего земного имущества, которым Господу угодно было меня наделить: прежде всего, я желаю, чтобы все мои долги и обязательства были выплачены и удовлетворены, а из остатков моего имущества я завещаю и отказываю моей жене, Марианне Роксли Ламприер, мой дом и прилегающие к нему земли, расположенные в приходе Святого Мартина на острове Джерси; затем я завещаю и отказываю вышеозначенной женщине все содержимое этого дома, за исключением моих частных бумаг, не относящихся к правам владения и условиям распоряжения вышеозначенным домом и прилегающими к нему землями, обозначенными в документах на право владения и землемерных актах, с тем чтобы эти частные бумаги были переданы моему сыну, Джону Ламприеру, а в случае,