ог понадобиться? Что я наделал? Главное: что наделал?
ЭТО АНИМОХА ПРИХОДИТ В СЕБЯ НА ПИРУ У ПАДИШАХА. НАМ НЕ УДАЕТСЯ НАСТРОИТЬ ПРИЕМНИК МЫСЛЕЙ НА БОЛЕЕ УДАЧНУЮ ЧАСТОТУ.
–Чего она бежит, эта ярко-красная жидкость. Да, остановить ее будет непросто. Да и к чему приведет попытка помешать естественному процессу? Не находишь ли ты сам в своих рассуждениях чего-то странного? Какое-то пренебрежение элементарным здравым смыслом. Кто так знакомится? А с чего ты взял, что я сейчас кем-то знакомлюсь? Теперь мы с Вами должны определиться: кто за кого отвечает? Я уже сделал кое-какие выводы. Сегодня мы снова свидетели. Чего – я сам пока не понимаю. Значение настоящего прояснится, когда это настоящее станет прошлым. Не обманывай себя сейчас, и уже так отчасти будешь прав. А может, иногда можно и себя обманывать. Тот, у кого нет чувства юмора, не может подолгу себя обманывать, ему это кажется дурным вкусом. Я знаю, что ты совершил ошибку. Запомните одно: я буду дразниться. Я не хочу тебе зла. Искренни ли вы со мной? Я-то сказал искренне. Я не понимаю, зачем человеку так себя вести. Месяцами во всем себе отказывать. Нет, чувство того, что у них есть деньги, сообщало им силу. А деньги исчезли. Раньше я много чего умел, теперь разучился начисто. Я так мечтал об этой встрече.
Если не притворяться, так и выглядит наше мышление постоянно, сейчас ты просто отдаешь себе отчет в том, что думаешь. Слова в голове ускорились.
– Стоп, подойди-ка сюда: поговорим.
Анимоха отвечает: что ты хотел?
Падишах: я хочу обсудить с тобой Амнезию. Что мне делать с этими текстами, уничтожить, что ли. А представь, писатель напишет книгу и станет угрожать главе государства, что ее уничтожит.
–Нет, это скорее глава государства потребует у него взять свои слова назад. Я буду, как могу, защищать слабых.
–Зачем тебе это?
–Мне их жалко.
–Ну, так и говори, зачем снова выдумываешь?
–У меня многое вылетело из головы. Говори понятнее, – сказал Анимоха.
Падишах ответил: Анимоха, сам-то подумай. Я говорю путано, чтобы нас не поняли посторонние. Тебе известен шифр? Анимоха, если ты совершишь открытие, то я обещаю тебе пожизненное содержание и некоторые политические свободы и гарантии. Сможешь говорить в моем государстве открыто. Пускай никто не понимает: я-то тебя пойму. Ты будешь освобожден от участия в военных действиях. Если захочешь, – продолжал Падишах, – я могу обеспечить тебе место в рядах армии, есть интерес – могу ознакомить тебя с военным делом. Хотя я, если честно, хотел бы видеть тебя на фронте санитаром – это так человеколюбиво и благородно. Другое дело, я боюсь, что вид страданий твоих соотечественников сведет тебя с ума. И тебе тогда, возможно, действительно придет в голову принять непосредственное участие в военных действиях.
–Как же ты проницателен, – сказал Анимоха, – просто диву даешься. Да ты что, думаешь, я тебе поверил? Как ты реагируешь на мои мысли?
–Мне обидно, – сказал Падишах, – я все-таки считаю, что ты всегда был в итоге за меня. Я тебя никогда не боялся. Не точил на тебя нож. Все для тебя делал. Что же ты мне тогда предлагаешь?
Анимоха круто развернулся и широкими шагами пошел прочь. Падишах оторопел.
"Никогда, – сказал он себе, – не было в моей жизни момента, больше подходящего для откровенности. Я сказал ему то, что давно уже у меня на сердце. И что же, как он отреагировал?"
Падишах поднял с земли камень и принялся внимательно его разглядывать.
"Что, погадать, что ли, на камне? – спросил он самого себя – Да ну, что за выходки. Просто отвлечься, вот зачем я его взял. Или мне все-таки хочется погадать? Черт его знает. Сам себя не пойму. Никогда в жизни не гадал всерьез, а тут вдруг захотелось. Но поверю ли я результатам? Сам не знаю. Смотря, наверно, как будет выглядеть откровение. Какой-нибудь бессмыслице легко поверить. Ведь она может означать что угодно".
"Брось чертов камень", – подсказывал ему голос здравого смысла. "Почему, – шептал себе под нос Падишах, медленно идя вдоль набережной, вот именно, медленно бредя вдоль набережной. – Почему в нашем обществе таким уважением пользуется наука? Что в ней такого хорошего? Я вообще не вижу ничего хорошего в этом техническом прогрессе. Не приписывайте мне примитивного гуманизма".
–Что я там вижу? – спросил он Анимоху, так же рассеянно прогуливающегося по берегу реки.
–Что ты там видишь, я тебе сказать не могу, так как не знаю, куда ты смотришь. Если в прошлое, то там у тебя одни ошибки. Будущее твое мрачно и неопределенно. Я хочу заявить тебе: мне стыдно оставаться твоим подданным, ясно? Я могу опубликовать нашу с тобой переписку.
–Хватит жаловаться, – сказал Падишах, у которого сегодня на языке крутились отчего-то самые возвышенные выражения. Ты хоть знаешь, презренный, от сколь многого я вынужден отказаться? Ты не помнишь, что по законам нашей страны я вообще могу попрекнуть тебя происхождением. Я всегда закрывал глаза на тот факт, что ты иноземец. Ты прослыл шпионом, и я неоднократно замечал, что ты за мной исподтишка наблюдаешь. Возможно, ты собрал уже на меня кучу компромата. Да вот только не учел