вшись с замком, она открыла дверь и впустила в квартиру изрядно промокшего молодого человека.
– Слава богу, – пробурчала пожилая женщина.
– Ты опять волновалась?
– А как ты думаешь?
– Я уже не маленький.
– Для меня ты всегда маленький.
Женщина взяла у юноши мокрую куртку и отнесла её на застеклённый балкон, повесив на бельевую верёвку. С куртки сбегали вниз большие капли воды, и женщине пришлось поставить на пол большую железную чашку. Капли стали гулко стучать по металлу, заглушая шум дождя.
Пока хозяйка возилась с вещами парня, он успел переодеться во всё сухое и крутился на кухне, ожидая ужина.
– Бабуль, кушать хочется.
– Сейчас я тебя накормлю.
– Я сегодня проголодался.
– Иди мой руки, а я всё приготовлю.
Проводив внука в ванную комнату, женщина, гремя крышками кастрюль, принялась накладывать в тарелку заправленную салом гречневую кашу и нарезанный мелкими дольками салат из свежих помидоров и огурцов. Это было фирменным блюдом хозяйки и любимой едой её внука.
Умывшись, на кухню вернулся молодой человек и уселся за стол.
– Кушай Сашенька, – ласково гладя внука по голове, произнесла женщина.
– Угу, – пробурчал юноша, набросившись на кашу.
Хозяйка расположилась напротив внука, с умилением наблюдая за тем, как он с жадностью изголодавшегося человека, уплетает кашу.
– Не торопись.
– Я не тороплюсь, – спешно проглатывая большие куски каши, неразборчиво ответил юноша.
– Жуй лучше, подавишься.
– Не бойся, у меня всё переварится.
Женщина больше не стала донимать разговорами внука, молча наблюдая за ним.
Доев кашу молодой человек, пристально посмотрел на бабушку и, отодвинув пустую тарелку, откинулся на спинку стула.
– Слышишь, бабуль, а что у нас на лестничной площадке такой неприятный запах?
– Может, тебе добавки? – спросила женщина, не расслышав вопрос внука.
– Нет, не хочу, спасибо.
– Ну и хорошо.
– Я говорю, бабуль, что у нас за неприятный запах на лестничной площадке?
– Какой такой неприятный запах? – переспросила женщина.
– Да я когда шёл, дышать не чем.
– Что такое? – испугалась пожилая женщина.
– Внизу вроде ничего, а у нас на площадке какой-то запах неприятный.
– Что ещё за неприятный запах? Не пожар ли приключился? А то, не дай бог, погорим все заживо.
– Как будто чем-то тухлым пахнет, очень неприятно. Просто противно, – юноша даже вздрогнул, на мгновение почувствовав запах разлагающегося мяса.
– Не знаю, что такое, – пожала плечами женщина. – Я, когда выходила, ничего не почувствовала.
– Да ты вечно в запахах не разбираешься.
– Разбираюсь, – обиженно ответила бабушка.
– А почему тогда не почувствовала?
– Может, когда я выходила, такого запаха не было.
– Может, – согласился внук.
– Это, наверное, Нинка, что-нибудь варит, – предположила пожилая женщина. – У неё всегда всё подгорает. Не хозяйка, а горе луковое.
– Наверное.
– Ничего, к утру всё разойдётся, – успокоила внука женщина. – Пойдём спать, а то тебе завтра рано вставать, опять не проснёшься. Сегодня насилу разбудила.
Внук кивнул головой и, шаркая тапками по полу, побрёл в спальню.
Спалось молодому человеку плохо. Он ворочался, иногда вскрикивал. То укрывался в одеяло, то сбрасывал его на пол.
Ему что-то снилось, явно что-то не хорошее. Возможно, его мучили кошмары. Такое иногда случается. Но, как правило, проснувшись, кроме головной боли, ни каких воспоминаний о неспокойной ночи не остаётся.
Так было и с нашим героем. Проснувшись засветло, юноша, не имея сил открыть глаза, почти на ощупь побрёл в ванную, чтобы омыть лицо ледяной водой.
Он открыл кран и, набрав в ладони холодной воды, умылся, повторив эту процедуру несколько раз. Вода сделала своё дело, по всему телу пробежала приятная прохлада. Организм ожил.
Уже вытирая лицо мягким, хотя и потёртым от времени полотенцем, Александр выглянул из ванны, услышав взволнованный голос бабули.
– Вот так новость, – с нескрываемой тревогой, выпалила женщина.
– Бабуль, что случилось?
– Горе то, какое, – не слыша вопрос внука, запричитала пожилая женщина.
– Так, что стряслось? – начиная нервничать, повторил свой вопрос юноша. – На тебе лица нет.
– Соседка наша Анечка убита, – еле сдерживая слёзы, прошептала бабуля.
– Как?
– Да так. Вроде повесилась.
– Сама?
– Я