что становилось страшно, но она любила именно тех, кто воплощал зло. Никогда в этой небесной борьбе она не представляла себя на стороне светлых сил. Весь ее облик был пронизан светом, но она всегда была с ними, с темными и проклятыми, и она любила их. Нет, не просто любила, она их обожала. Влечение к тем, кто появился из мглы, было сильнее всех человеческих чувств. Они звали ее сквозь века. Перед увлечением ими любая земная любовь становилась ничем. Убей тех, кто тебя любит, убей тех, кого любишь ты. Никто не имеет права владеть твоими чувствами, кроме нас. И разум тут же начинал отступать перед симпатией к бывшим близким и друзьям.
Война в небесах! Ослепительное видение опять пронзило мозг, и девушка шелохнулась. На спине что-то болезненно дернулось – разрезы для крыл. Очень скоро у нее отрастут крылья, и все вернется на круги своя. Она станет такой же, как они. Все будет, как тогда, до начала вечности, только на этот раз они победят, потому что с ними она. Пусть они безобразны и уже однажды побеждены, но зато она прекрасна. Такую красоту, как у нее, победить нельзя. Отец проиграл, а вот перед ее обольщением ни один ангел не сможет устоять.
Сказочное создание
2005 г. Новый Орлеан
Локоны Николь были перетянуты сзади атласной лентой. Сидя на парте позади нее, он мог видеть ее профиль. Ангел зари, подумал он про нее. Естественно, она знает о том, кто ее отец и весьма этим гордится, но если бы только можно было приблизиться к ней. Снизойдет ли до него ангел? Простит ли ему его страшный секрет, о котором он должен молчать?
Колин захлопнул книгу и вмиг отгородился не только от всего колледжа, но и от всего мира. Не было больше ни галдящих учеников, ни преподавателя, ни надписей мелом на доске. Только эта девушка. Николь Деланже, дочь сенатора Гордона, возможно, незаконная, ведь фамилии у них с отцом разные, но все равно она постоянно окружена друзьями и телохранителями. Он, простой смертный, не может к ней подойти. Или же стоит рискнуть? Колин обратил внимание на ее тонкие, можно даже сказать, болезненно худые кисти рук, обрамленные лишь на плечах оборками кружевного топа. Подумать только, в таком жарком климате, как здесь, в Новом Орлеане, и притом, что Николь с друзьями все время околачивается на побережье, ее кожа ничуть не загорела. Казалось, что солнце не властно хоть чуть-чуть тронуть ее. Это даже не кожа, а будто тончайший алебастровый покров. На очень тонких хрупких запястьях нанизано столько золотых браслетов, как будто красавица скрывает шрамы после неудавшейся попытки свести счеты с жизнью. Абсурдная мысль! Колин тут же отругал себя за нее, зачем такому везучему и прекрасному созданию кончать с собой. В ее жизни уже сейчас, во время учебы, когда другие только добиваются успехов, есть все: почет отца, уважение окружающих, богатство, ночные приемы в доме сенатора, бесконечно долгие круизы по миру и яхты друзей, у нее все есть, и любой готов ей предложить все, что есть у него самого. Любой, хоть раз взглянувший на Николь. Есть в ней что-то такое, перед чем нельзя устоять. И дело вовсе не в красоте. Что-то в ней притягивает с почти неодолимой силой. Хочется даже не пригласить ее на свидание, не просто любить ее, а поклоняться ей, как какому-то мифическому божеству. Глупо так думать, конечно, но Колин не мог справиться с собой. Даже странный гравированный браслет на предплечье у Николь вносил в облик девушки-ангела что-то от древнего египетского божества.
– И каково же ваше мнению по данному вопросу? – голос мисс Куин вызвал вдруг неожиданное и совершенно нежелательное пробуждение. Колин будто тут же очутился на другой планете, далеко от своего ангела. Падение было быстрым и неприятным. Никакой тебе больше мечты, вокруг одни парты, ядовитые смешки и недоуменные взгляды. Колин понял, что спрашивали его о чем-то уже давно, но услышал он только сейчас.
– Что? – ну зачем он только спросил. Смех тут же стал более откровенным. И если б только это. Сидящая на несколько рядов впереди, Николь вдруг отложила ручку и обернулась через плечо. В ее глазах промелькнуло нечто, подобное вспышке, заре, а губы сложились в красивую, но совсем не приветливую улыбку. Колин все равно хотел улыбнуться в ответ, но вдруг его словно ударило и вовсе не от неприятного замечания преподавательницы. Николь смотрела совсем не на него, а на кого-то, кто был сзади. За спиной Колина. А потом она отвернулась. Что теперь? Юноша тоже хотел обернуться и присмотреться к кому-то, кто сидит за ним. Сколько ему потребовалось на этот раз, чтобы выйти из оцепенения и все вспомнить? Секунда? Пара секунд? Ведь он же сидит в последнем ряду, за его спиной только стеллажи и стена.
– Ну и почему ты так уверен, что там кто-то прятался? – друг, конечно же, не понимал его. Колин и сам никак не мог взять в толк, почему он так прицепился к девушке и к этому эпизоду в классе, просто зазнобило и все. Или же дело было в чем-то другом? В страхе? В его или в ее страхе? В каком-то отвращении? Презрении? Что выражали глаза Николь, когда она искала кого-то за спиной у него?
– Она так смотрела… – слабо оправдывался Колин.
– И, конечно, не на тебя.
В другой раз Колин бы обиделся, его смазливость признавали не только девушки, даже некоторые мужчины, но в этот раз он только отрицательно мотнул головой.
– Ну