Житие святителя Тихона Задонского в пересказе для детей. Тимофей Веронин

том, как они жили, и наши сердца согреются любовью. И вот об одном из них, который жил в России почти триста лет назад и носил тихое и ласковое имя Тихон, мы расскажем в этой книге.

* * *

      Мальчик Тима, будущий святитель Тихон, родился в 1724 году в селе Короцко на Валдае. Семья Тимы жила очень бедно. Отец служил в церкви псаломщиком, то есть читал, пел и помогал священнику. Когда Тима был ещё совсем маленьким, отец умер.

      Вспоминая своё трудное детство, святитель Тихон написал:

      «Как я начал себя помнить, в доме при матери нашей было нас четыре брата и две сестры, отца своего я не помню. Старший брат был дьячком, средний взят на военную службу, а мы все ещё малы были и жили в великой бедности, так что нуждались в дневной пище. В нашем приходе был ямщик богатый, но бездетный. Он часто приходил к нам и полюбил меня. Не раз он просил меня у матушки: „Отдай мне Тиму своего, я воспитаю его вместо сына, и всё моё будет принадлежать ему“. Жаль было матушке отдать меня, но крайний недостаток в пропитании заставил её согласиться, и она повела меня за руку к ямщику. Старшего брата в то время не было дома, но, возвратившись и узнав от сестры, что матушка повела меня к ямщику, он бросился за нами и, став на колени, стал умолять матушку: „Куда вы ведёте брата? Не хочу я, чтобы брат был ямщиком; лучше сам пойду по миру, а не отдам ямщику; постараемся выучить его грамоте, тогда он может определиться в пономари или дьячки“. Матушка вернулась домой».

      Так и остался Тима в своей семье. «Если б не брат мой, – говаривал позже святитель Тихон, – жил бы я у ямщика и не монахом, не епископом, а ямщиком бы стал». С тех пор Тима понял, как маме тяжело, и старался ей помогать. Было ему всего лет восемь-девять, а он у соседей огороды полол, картошку окучивал, за коровами ухаживал. Ему за это что-нибудь давали. Бывало, домой вечером придёт, другие мальчишки на улице бегают, в камушки играют, а он на лавку валится, сил нет – весь день работал. Зато маме картошки принёс да муки на несколько дней. От этого на душе радость – ведь своим трудом заработал.

      Да, очень хорошо знал святитель Тихон, что такое бедность и голод. И не только в детстве. Вот он уже студент семинарии. Другие юноши веселятся, гуляют. А он всё над книгами сидит. Щёки впалые, да и сам худой-прехудой. Другие-то на семинарском довольствии вполне неплохо выглядят. В чём же дело? Да вот в чём. Тимофей половину своего хлеба продавал, чтобы свечек купить. А свечки-то не дёшевы. Но без них учебники как прочтёшь? Особенно долгими зимними вечерами. Это мы сейчас лампочку включим, и делай, что хочешь, а тогда только свечи были. Вот и выбирай: либо сытым быть, либо свет иметь для чтения. Тимофей выбирал последнее, потому что он по-настоящему хотел получить знания, и знания не простые, а самые важные: о Боге, о Его заповедях и законах. Вот и сидел со свечкой над книгой, пока другие в карты играли или гуляли по городу. Над ним даже и смеяться стали: ишь во святые лезет. Брали порой стоптанные лапти и давай ими, словно кадилами, раскачивать и припевать: «Величаем тя», будто святой он. В насмешку, конечно. И не думали они, что пройдёт двадцать лет, и этот бедный, худой Тима станет епископом, и некоторые из них, к тому времени священники, будут его встречать и во время службы, как положено, настоящими кадилами кадить ему.

      – Вот, братцы, – говорил им тогда святитель с улыбкой, – вы мне когда-то стоптанными лаптями махали, а теперь настоящими кадилами кадите.

      – Прости нас, владыка, – отвечали те испуганно.

      – Да я не сержусь, так просто – вспомнилось.

      Бывший ученик семинарии стал её же преподавателем, и величали его теперь не Тимой, а Тимофеем Савельичем. Усердно трудился молодой учитель. Нередко ночами готовился к урокам. А ещё любил он ночью выйти из комнаты во двор семинарии, подставить лицо тихому ночному ветерку и глядеть в небо. Там, за чёрным покровом небосвода, исколотого бисеринками звёзд, незримо живёт Господь со всеми небесными воинствами. Много об этом размышлял Тимофей Савельич. И вот однажды тёплой майской ночью он стоял на крыльце, вглядываясь в мерцающие звёзды. Светло было на душе. Сердце замирало от таинственной сладости, и вдруг словно бы чья-то рука отодвинула небесный полог, и там, на безмерной высоте, представился будущему епископу такой свет, такое сияние, такое чудесное зрелище, что до самой старости, вспоминая это видение, святитель ощущал ни с чем не сравнимую радость. «Там люди, яко солнца, сияют, там истинная жизнь, там истинная честь и слава, там истинная радость и веселие, там истинное блаженство и всё вечное и бесконечное», – писал святитель перед самой смертью о Царстве Небесном, писал так, словно бы и в самом деле заглянул в блаженную вечность.