тельской системе Ridero
Пролог
Пойти утром на работу + заработать себе на хлеб + начальнику на новый автомобиль + жене начальника на шикарную шубу + детям начальника на поездку в лондонский океанариум + раздать кредиты + накормить мобильные сервисы + коммунальные услуги + шоу очередного придурка на фестивальном канале = просрал годы жизни в мытарствах.
Вот вам простая формула, плавно вытекающая в функцию ушёл на пенсию/умер/списан со счетов/навеки забыт.
Кто в этом виноват? Да все мы, в сущности, виноваты. Мы не хотим думать вообще. Хотим только потреблять, потреблять, потреблять, блять, ять. Всё потреблять. Везде потреблять. Утонуть, на*уй, в гаджетах. Проснуться утром на работу, заработать себе на хлеб, начальнику на пентхаус в пятьсот кВ жилплощади, ну и по накатанной схеме.
Порой спасение человека в том, что он не получает желаемого.
Мы не хотим общаться с мудрецами, – они ничего хорошего нам не скажут. А мы хотим, чтоб нас хвалили, уважали, считались с нашим мнением, чтобы нас любили, и в то же время, мы хотим бесконечного потока отборного стёба; чтобы рот от смеха не закрывался; а глаза – наоборот – не открывались. Зачем нам мудрость, знания, философия, наука, искусство, хитрожопые теории квантовой хренительности? Лёгкая, тривиальная, краткая шуточка. Желательно на политическую, либо сексуальную, либо финансовую тему. И мы снова счастливы. Бесконечный поток таких шуточек, придуманных бесконечным множеством остроумных комиков, обеспечит нескончаемый хлабысь радости, счастья, благополучия.
А вдобавок ко всему, мы хотим пить, трахаться, принимать наркотики; много наркотиков; много пить/трахаться; много веселья и радости; пока не проснёшься утром на работу, в сортире, с кусочками колбасы в волосах, и, всё по накатанной схеме: недели, месяцы, весь, мать его, круглый год, всё, блять, тысячелетие.
Мы просто не заслуживаем, чтобы кто-то о нас помнил, любил, ценил. Мы никому не нужны.
Некоторые холёные медиа – обезьяны ненавязчиво призывают нас отказаться от потребительского образа жизни, беспорядочного образа жизни, бессмысленного образа жизни. Но нахрена нам, спрашивается, все эти мучения?! И они ненавязчиво призывают нас отказаться, а взамен дают (за деньги) аналог того же самого дерьма, от которого у нас уже, без того, давно крыша слетела.
Мы сошли с ума. И это правда. Но кому эта правда нужна? Правильно, – никому. Всё, что нам нужно, обеспечат хозяева территории. Плевать, что они всё/везде контролируют и обдирают до нитки. Главное – это никогда не закончится.
Как снять проклятье
Счастье для человека – это прежде всего возможность работать так, как он лучше всего умеет, хочет, видит. Но как всё сложно у нас с этим.
Застыв перед дверью, Михаил Лингам колеблется с решением войти. В зале ожидает группа учеников. Вот – вот начнётся долгожданный семинар на тему «Как узнать и изменить свою судьбу».
«Пусть всё, что существует в прошлом, останется в прошлом.» – изрёк вслух Михаил Семёнович. Зачем он это сказал, он и сам не знает. Говорят он большой оригинал. Чудаковат, что ли… Пятьдесят лет отроду, а в такой прекрасной форме. Ходят слухи, что даже студентки за ним бегают. Ещё бы им не бегать, ведь на нём австрийский костюмчик. А мужчина так привлекателен, когда хорошо одет.
Мягким движением руки он отворяет дверь конференц-зала и буквально врывается в аудиторию. Гордо держа голову, направляется к трибуне. Публика зачем-то встаёт и аплодирует. Михаил Семёнович кладёт портфель на столик, стоящий рядом с трибуной. Поворачивается лицом к публике, делает несколько шагов навстречу. Аплодисменты стихают. Михаил Семёнович просит сдвинуть стулья поближе, чтобы получился круг. Возникает грохот стульев, шарканье, галдёж, кто-то с кем-то сталкивается, просят аккуратно обойти. Ну, наконец, все рассаживаются.
Далее, Михаил Семёнович просит помолчать с минутку. Кто-то задал неприличный вопрос о том, что неужели кто-то умер. Но на него не обратили внимание. Михаил Семёнович сидит неподвижно и, молча. Остальные стараются следовать его примеру, но далеко не у всех это получается. Кто-то ёрзает на стуле, кто-то сморкается, кто-то разглаживает складки на юбке, и примечательно, что у всех опущены глаза. У всех, кроме Михаила Семёновича.
Минута эта уже начинает превращаться в настоящее испытание. Кому-то пришла в голову идея смотреть на часы. «Суицидник… – подумал Михаил Семёнович, гладя на мужчину с часами. – Не терпится, чтоб всё закончилось.»
Молодая женщина, лет тридцати/тридцати пяти, не выдержав пытки молчанием (истеричка?), встаёт и говорит, что не для того она сюда пришла, заплатила такие деньжище, чтобы слушать тишину, пусть даже сидя с самым знаменитым психологом страны. На что Михаил Семёнович предлагает ей освободить помещение, дабы не мешать проводить занятия. Он достаёт из внутреннего кармана пиджака пачку денег обтянутых резинкой, отдаёт женщине. Та, в свою очередь, вдруг пересматривает своё решение и хочет остаться. Но Михаил Семёнович всё же настаивает, чтобы она ушла, объясняя это тем, что они тут не в игры играют, а учатся