рукой за спину. – Там у нас сборный пункт для раненых. Дойдете или помочь?
– Спасибо, дойду.
Дудник поднялся в рост и, придерживая правой рукой кисть левой, уже посиневшей и занемевшей, пошел в указанном направлении. Пройдя шагов двадцать, он остановился и оглянулся.
По полю двигалось несколько танков и бронетранспортеров, беспрерывно ведущих огонь из пушек и пулеметов. За ними теснилась пехота. Однако броня не спасала ее от флангового огня, и видно было, как падают темные фигурки, но остальные с тупой непреклонностью продолжают двигаться вперед. Слышны звонкие выстрелы из противотанковых ружей, отрывистые тявканья трофейных пушек, треск автоматов и дудуканье пулеметов, частая винтовочная пальба. Несколько дымов от горящих танков и бронетранспортеров заваливало ветром и гнало на деревню.
Что-то горело и в самой деревне, и среди дыма и низких облаков плыл куда-то сбитый набок шпиль костела с какой-то загогулиной вместо креста на самой вершине. Может, этой загогулиной был петух, как на соборах в Прибалтике, которые Дудник видел перед войной.
«Не пропоет петух, как отречешься от меня трижды», – вспомнил он из Евангелия.
Бывший подполковник Артемий Дудник стоял на опушке леса среди поломанных кустов, стоял, не прячась и не пригибаясь от густо шлепающих вокруг пуль и визжащих осколков, и словно завороженный смотрел на разворачивающуюся перед его глазами картину боя. Впервые он видел, как жгли немецкие танки и бронетранспортеры. Это были те же самые немцы, к которым он когда-то попал в плен, схваченный при переправе через Неман литовскими боевиками. Он вспомнил допрос, учиненный ему немецким капитаном, уверенность этого немца в скорой победе над Россией, свою душевную усталость, которая лишила его на какое-то время способности к сопротивлению, смысла и значения своего существования. Потеряв себя на следственной работе в ОГПУ-НКВД, Дудник будто потерял родину, которую надо защищать от врагов, потому что враги были кругом, мнимые или настоящие, и сам он был тоже врагом… самому себе. А защищаться от себя было нечем…
Глава 18
Немецкая атака, похоже, захлебывалась. Дудник повернулся и пошел в глубь леса. Кружилась голова, подташнивало, не слушались ноги, глаза то и дело застилало пеленой. Он торопился.
На небольшой поляне у просеки среди искромсанных деревьев стояло два немецких тягача, а вокруг них сидели и лежали раненые. Здесь же возились два санитара и фельдшер с бабьим лицом. Чуть в стороне, привалившись спиной к поваленной березе, сидел прямо на снегу младший лейтенант Плешаков, командир пятого взвода. Он сидел, вытянув ноги, уронив коротко стриженную мальчишескую голову на грудь. Ни капли крови на нем, никаких видимых следов ранения. На коленях у него, прикрытых полами шинели, лежал пистолет.
Дудник остановился перед лейтенантом в раздумье. Плешаков с трудом поднял голову, глянул на Дудника мутными от боли глазами.
– Пристрели, – прохрипел он еле слышно. – Сам не могу.
Дудник оглянулся.
От