тебя в свой мир навеки.
Не слышала, дитя, об этом? Странно…
Я расскажу». В руках дрожали чётки.
Раздался бой часов звеняще-чёткий…
Он говорил и складно, и пространно,
Но страх и непокой его снедали.
Душа тряслась, как робкая овечка,
У бедного простого человечка,
Перед собой увидевшего дали,
Смешавшие соблазны и угрозы:
Там дождь – солёный, а у моря душно,
Порок живёт под маской благодушной,
Важней цветка шипы для чёрной розы.
Там хо́лмы поросли дремучей елью,
И росы в полдень падают на травы,
А кубки по́лны сладостной отравы,
И служат косы мёртвых дев постелью.
Со всех грехов там сорваны засовы,
Бегут потоки с похотью и скверной,
И властелину служат службой верной
Суккубы, духи, грешники и совы.
Там неизвестно слово «человечность»,
Гоморра и Содом в основе мира.
И по веленью чёрного кумира
Там на часах одно лишь время – вечность».
И я кивала, всё об этом зная…
Мне сердце растревожили виденья:
Уже давно по воле провиденья
Я двух миров послушная связная.
Туманя мозг словесной филигранью,
Я, на инстинктах низменных играя,
Веду к чертогам про́клятого рая…
Пошёл за мной – и ты уже за гранью…
О мирре ты забудешь и елее,
Запретного вкусив со мною пло́да!
Порвались чётки… Стуком бусин – ода
Проснувшемуся гостю…
Будь смелее!
27.08.2013
Дай мне руку…
«Дай мне руку, дитя. Мы с тобою пойдём
Вслед за тёплым танцующим ветром.
Серый мир зацветёт под весёлым дождём,
Счёт не будем вести километрам!
Счёт не будем вести промелькнувшим годам:
Все – с тобой, до единой минуты.
Страх и боль прогоню, им тебя не отдам,
Разобью их оковы и путы.
Осушу твои слёзы с морщинистых щёк —
Старость больше не будет помехой!
Дай мне руку, дитя: нынче вышел твой срок.
Жизнь земная останется вехой —
Светлой вехой на новом и долгом пути,
Что тебе уготован с любовью.
Все обиды забудь и смиренно прости», —
Смерть приникла к его изголовью.
За окном занимался прощальный рассвет,
Петушиным разбуженный криком…
И без малого сто трудно прожитых лет
Показались душе просто мигом.
03.06.2016
Да будет свет
Он был невыносимо одинок.
Неслись куда-то мёртвые планеты,
Века роились мухами у ног,
И щёлкали призывно кастаньеты.
Тревожный и азартный, этот звук
То замирал, то вдруг взрывался дробью:
Хотел сказать о чём-то звонкий стук…
И горизонт алел, светился кровью:
Горел