д Лос-Анджелеса. Начало июня.
Кристально ясное голубое небо мерно покачивалось в такт скорым отрывистым шагам. Сегодня оно было каким-то особенно чистым: на нём не было видно ни единого облачка, разве что едва заметная беловатая дымка-сеть около линии горизонта, и необычайно высоким, уходящим в самый космос своим куполом. Светило яркое солнце. Оно играло на налитых соками зелёных листочках и, сплетаясь с едва ощутимыми порывами тёплого ласкового ветра, играло ненавязчивую симфонию прекрасного обеденного часа.
Золотистые лучи играли на лоснящемся крупе угольно-чёрного мощного зверя, который своей мерной поступью добавлял свои нотки в симфонию этого летнего дня: цок-цок, цок-цок, сминая своими копытами изумрудную траву, которой удавалось каким-то чудом сохранять свою сочность под палящими солнечными лучами.
Это лето, которое ещё только началось, выдалось невероятно жарким. Уже к середине мая столбик термометра всё чаще подбирался к отметке в сорок градусов по Цельсию, сейчас же, когда лето вошло в свою полноправную власть, температура ниже этой отметки не опускалась днём вовсе, а ночью становилось всего на градусов пять прохладнее. Не слишком большая разница и отдушина. Спасали только кондиционеры, бассейны и холодный душ.
Конь уже был взмылен и тяжело дышал, но не смел свернуть в сторону тенистых деревьев и сочной травки – животные всегда чувствуют силу и власть и подчиняются ей. Также не обошла стороной жара и наездника угольного красавца – его расстегнутая на несколько верхних пуговиц рубашка липла к телу, а на висках и лбу алмазами блестели капли пота, преломляя в себе золотой солнечный свет. Он отправился на эту прогулку почти в полдень, и она продолжалась уже больше двух часов, заняв самые жаркие часы, когда солнце светит особенно ярко и нещадно.
Эта картина была поистине завораживающей. Мощный чёрный, как ночь, зверь, под лоснящейся шкурой которого перекатываются при каждом скором шаге развитые мышцы. И тот, кто его обуздал и оседлал – молодой двадцативосьмилетний мужчина с тёмными волосами, уложенными назад, которому невероятно шла экипировка для верховой езды. Она делала его образ ещё более пленительным и сексуальным, загадочным и притягательным. Любая бы мечтала, чтобы такой принц подошёл к ней и предложил составить ему компанию хоть на жизнь, хоть на ночь. Но вокруг не было ни единой живой и, тем более, посторонней души. Он не очень-то жаловал чужих на своей территории…
Облизав пересохшие от жары и тяжёлого дыхания губы, парень несильно ударил по бокам коня, пришпоривая его и заставляя ускорить и без того резвый шаг. Зверь послушался. Он всегда слушался своего единственного хозяина, а других людей не подпускал к себе, начиная ржать и вставать на дыбы. В нём по-прежнему оставалось слишком много дикой крови, которую обуздать могло только что-то большее, чем удар за непослушание или твёрдое уверенное слово. Обуздать вольный ветер в крови может лишь стальная власть в глазах, которая не станет подчинять, но заставит подчиняться добровольно.
Конь, который и так уже практически бежал, получил ещё один удар неострыми шпорами под рёбра. Ожидаемо было бы, что он встанет на дыбы, попытается сбросить с себя того, кто командует им. Парень, сидящий на нём верхом, и сам краем сознания допускал такой вариант развития событий. Но зверь послушно ускорил свой скорый шаг и перешёл на бег, на галоп, от которого слишком голубой купол неба начал ещё сильнее раскачиваться в горько-шоколадных глазах брюнета. Кажется, что ещё чуть-чуть и купол этот просто напросто перевернётся и опрокинет и его, и весь остальной мир в Аид и Тартар или просто в бездну небытия и мёртвого космоса.
Парень намотал поводья на руки и немного склонился вперёд, ближе к мощной шее угольного зверя и в третий раз пришпорил его, заставляя разогнаться до предельной скорости, дикого галопа и направляя его вправо, в сторону дома, который ещё даже не показался из-за деревьев.
Только через двадцать минут такого дикого бега, который окончательно разгорячил взмыленное от сорокаградусного зноя животное, они добрались до дома брюнета – просторного и роскошного особняка, фасад которого, вопреки любви хозяина к тёмным краскам, был выкрашен в белый цвет, который из-за яркого солнца казался ещё светлее и чище. Теперь парень позволил своему скакуну сбавить скорость и вновь перейти на шаг.
Наездник направил своего коня к конюшне и, когда они почти дошли до неё, спрыгнул на землю, не дожидаясь того, чтобы животное остановилось и, крепче сжав в руке поводья, повёл коня внутрь. Несмотря на то, что лошади здесь содержались всего две, конюшня была просторной и выглядела более достойно и комфортабельно, нежели некоторые человеческие жилища.
– Мистер, вы уже завершили свою прогулку? – обратился к брюнету невысокий и сухощавый немолодой мужчина по имени Акей, лицо которого украшали сеть глубоких морщин и тёмный загар.
Всю свою жизнь он посвятил лошадям, которых безмерно любил. Но возраст и пошатнувшееся здоровье сделали своё дело, и он оставил любительские скачки и продвижение любви к конному спорту в массы и начал помогать другим людям справляться с их любимцами. Так он и попал на службу